Марк Тарловский - Молчаливый полет

30. В бумагах числясь хищничком пернатым,
Но называясь односложно, «Ю»,
Смуглей мулата, над сырым плакатом
Сосед их держит кисточку свою.

31. У старших же здесь учится саврасов
Пытливый юноша с бульдожьим ртом.
Он мусикийским именем Мифасов
Готовится назвать себя потом.

32. Поэт под мышкой вносит беспорядок,
Что словно холст из грубой шутки ткан,
И бязь острот, круглясь щеками складок,
Венчает страннический балаган.

33. Он в роли ярмарочного медведя,
Взметая шерсть враждебных щетке лохм,
Здесь в распрокрасившемся холстоеде
Найдет коллегу, жадного до хохм.

34. Здесь выступит он Мишкою матерым,
Актером-зверем, что срамит людей;
Продемонстрирует он краскотерам,
Как ходит в баню критик-блудодей;

35. Какая в бане у глупца фигура,
Как принят пар глупцом за фимиам, —
Всё средствами медведя-балагура
Покажет он хохочущим друзьям.

36. Фламандской хваткой живописцам трафя,
Здесь, на стене, во весь он пишет рост
Фальстафа-всадника и на Фальстафе —
Великолепный страусовый хвост.

37. Похлопывайте ж, профессионалы,
За дилетантщину нас по плечу!
К ней снисходителен ваш холст линялый,
Как Моцарт к уличному скрипачу.

38. Ах, долго ль жил он, грезя и проказя,
И вот нельзя быть странником шальным:
Его начальник в экстренном приказе
Обременяет рангом должностным.

39. Ввиду перетасовки и разверстки
Всех сил, обслуживающих «печать»,
Своей муки пайковые наперстки
По табели он должен получать.

40. Перо не в счет: вторую, вишь, и третью
Неси нагрузку на святой Руси…
Его приказ над клубной ставит сетью,
Он — воевода, ах ты гой еси.

41. Клуб центра пуст, от черной пыли крепов,
Нэп не дошел, бюджет сквозит на треть,
И новый шеф кричит, свиреп, как Трепов:
«Дать в зал холсты, плакатов не жалеть!»

42. Эмблема власти на его фуражке,
Он грозен, он оперативно-крут,
По телу сторожа бегут мурашки,
Библиотекарши от страха мрут.

43. Но нет же, — чужд он всяких штатных всячин:
Он просит смены, он не тем клеймен!
И через час, быстрей, чем был назначен,
Снимает бармы со своих рамен.

44. Он реформировал бы скучный список
Тех мер, что гостя завлекают в клуб,
Ему он дал бы пива и сосисок,
Чтоб не бежал, как Пушкинский Галуб…

45. Закат горит. Поставленная где-то
Перед толпой, что быть могла б сытей,
Щекочет нервы устная газета,
Монополистка в сфере новостей.

46. Ты сгинул Ицок, чьей рукой рассеян,
Распродан в розницу газетный вздор
Меж столиками уличных кофеен,
По подоконниками былых контор.

47. Разносчик с бешеностью ирокезской,
Ты слал свой вызов под тенистый тент,
Где под панамой, котелком и феской
Твой бледнолицый парился клиент.

48. Ты задыхаясь и боясь просрочки,
В сердцах посасывающим кефир
Метал строкой: «Отец — насильник дочки!»
И томагавком — «Немцы хочут мир!»

49. Теперь ты миф. Уже не слышно, Ицок,
Твоих провозвестительных фанфар,
Инсценировкой в трех небритых лицах,
Мошенством — уй — стал, Ицок твой товар

50. Звончей людьми затертого трамвая,
Шаблоннее, чем новогодний спич,
Со скукой бой ведет передовая,
Закинув бороду a la Ильич.

51. На помощь хроника спешит, картавя,
И давит с фланга, чтобы знали все,
Что выловлен мешочник на заставе,
Что и на этой скучно полосе.

52. Но под финальным солнцем Аустерлица,
Чей диск зловещ, как свежая культя,
Встает художественная страница,
В резервном рвеньи бронхами свистя.

53. Пусть речь, в ударах с кистью совпадая,
Течет, простроченная, как маца, —
То галльских строф бесстрашно рвется стая
В пролет отсутствующего резца;

54. Пусть, как в молельне старые евреи,
Поэт вопит, глаза полуприкрыв, —
То меч победы сорван с портупеи
И обнажен и ломится в прорыв.

IV

1. В то время с тем, кто у меня в начале
Был вам представлен как сюжетолюб,
Мы создали невольно как бы клуб,
Клуб, где определенно не скучали.

2. Еще до нас, в дни Кайзера, в дни Бреста,
В дни Петлюры, тот уголок всегда
Нес функции уютного гнезда
И легкой скукой траченного места.

3. Сперва подмигивали на экране
Здесь кадры просветительных картин,
И грозно булькал лекторский графин,
Широким дном невежество тараня.

4. «Урания!» Здесь, как боксер на ринге,
В былые дни любителям словес
Давал вкушать ораторский свой вес
Привольно краснобайствовавший Кинге.

5. Здесь память благодарной молодежи
Запечатлела с легкостью всё то,
Что в стенах школ, как злак сквозь решето,
Ей сквозь закон просеивалось божий.

6. Здесь выступал живой бесспорный классик,
Трагический, как ясень в листопад,
Объект академических наград,
Певец усадеб, деревень и пасек.

7. Он жил среди попов и толстосумов,
Спасающих от бунта барыши,
Уже, быть может, в глубине души
На запад эмигрировать задумав.

8. Он был здесь анонсирован три раза.
Три раза были заняты места.
Была три раза кафедра пуста.
Ни классика, ни читки, ни рассказа…

9. Лишь на четвертый повезло: глазея
И ни хлопка не выронив из рук,
Зал слышал, как, вскарабкавшись на сук,
Он выкаркал рассказ про Моисея.

10. Зал чувствовал, что средь сирен и писка,
Средь ругани, сжимая черный зонт,
Он поплывет через Эвксинский Понт,
Несчастный господин из Сан-Франциско.

11. Потом на месте кафедры оттертой
Здесь кто-то шумный водрузил рояль
И лил ситро из рук буфетных краль
Под вывеской «Кафэ Пэон четвертый».

12. Здесь декламировали стихотворцы,
Здесь проданный за снедь речитатив
Мешался с визгом потчуемых див
И ложечным вызвякиваньем порций.

13. Но, как товар для книгонош-офеней,
Сюда гражданской бурей нанесло
Изъятых книг несметное число,
Бумажный мусор кораблекрушений.

14. Здесь были свалены библиотеки
Из обезлюдевших особняков;
Вдоль полочных размытых берегов
Сюда текли их буквенные реки.

15. Не систематизируя — куда там! —
Бульварных шлюх, шагреневых господ
Соединили в сволочь, в насыпь, в сброд,
Свели врага с его врагом заклятым.

16. Так дисциплина жмется к дисциплине
И льнет к статье словарная статья,
В листах дисциплинарного сметья
На все лады шарманя и волыня.