Василий Лебедев-Кумач - Сердце, тебе не хочется покоя!

Устал от любви и работы,
Решил: проживу не любя.
Но сердце не хочет свободы,
И жизнь посылает тебя.
И я понимаю сразу,
Что вновь обречен я тобой
Искать голубые алмазы
Меж серых камней мостовой.

Сузилась алая трещина.
Сумерки сжали закат.
За стенкою плакала женщина,
Звала кого-то назад.

Бились шаги под воротами,
Редко зажглись огоньки,
Грустными низкими нотами
Пели друг другу гудки.

В сердце, скользя гололедицей,
Разум усталый вошел…
В небе Большая Медведица
Вечным манила ковшом.

Дома – одиночные камеры,
Город – большая тюрьма, —
И в этой каторге каменной
Все мы сойдем с ума.

Смертельно больны усталостью
В голодных скорбях о былом,
Мы стиснуты все безжалостно
Жестоким пустым ярмом.

Не видя конца сквозь ужасы,
Унылый творим Вавилон.
О, если б хватило мужества
Черных спугнуть ворон.

«В смерти моей прошу никого не винить…»
А мог бы жить и работать – долго и много.
Нас довезут, – не надо спешить,
Всех довезут, а пока насладимся дорогой.

Стучали под ветром вывески,
Чернели осенние сумерки,
Звучали гудки отрывисто,
И краски, казалось, умерли.

Сверкал голубыми вспышками
Последний трамвай над улицей,
Как будто чиркали спичками,
А ветер тушил и хмурился.

Сторонкой, с закрытым воротом
Ходок запоздалый двигался…
И словно парило над городом
Дыханье романов Диккенса.

Не стало нашего «маэстро»…
Ушел вожатый юных дней,
И никогда уж не воскреснут
Беседы жаркие друзей.

Все у́же круг – все шире пропасть.
Он первым вынул черный шар,
А нас бессмысленная лопасть
Все кружит в вихре лживых чар.

Сегодня, завтра – пляшут числа,
Теряешь жизнь за то, чтоб жить,
Но дни – без счастья, дни – без смысла,
И натянулась жизни нить.

Я верю лишь одной надежде:
В грядущем хаосе времен
Мы все увидимся, как прежде,
В краю, который видит он.

И снова вспыхнет, как когда-то,
Объединивший нас экстаз,
И снова будет он вожатым,
Узнавшим тайны прежде нас.

Дум бессчетных не издумаешь,
Не избудешь всех забот,
А кругом пустые шумы лишь,
Жизнь, как марево, плывет.

Не зажгусь холодным пламенем —
По указке не сгореть.
Под линялым красным знаменем
Бестолково ходит смерть.

За решетчатой оградою
Жизнь бесцельна и тесна…
Может, ты меня обрадуешь,
Неизменная весна?

Незванно появился новый
Кружок товарищей, подруг —
Но я смущен такой обновой
И рвусь к тебе, мой старый друг.

То, что зажглось в душе однажды,
То, что спасало нас с тобой,
Не может знать случайный, каждый,
Из тех, что вдруг пришли гурьбой.

Они сквозь шутки и остроты
Не разглядят души моей,
И не понятны им высоты
Стремленья творческого в ней.

Я ухожу от них усталый,
Впустую тратя свой экстаз,
И душ их тусклые кристаллы
Не зажигают мой алмаз.

И все сильней к тебе стремленье:
Зажечься, вспыхнуть и творить!
Двух сопряженных душ горенья
Ничто не может заменить.

Спина – к земле, глаза – в простор.
Кругом – ковыль, вверху – лазурь.
Не жди, не лги, бровей не хмурь.
Замрет мятеж, утихнет спор.

Дрожит лазурь, звенит ковыль.
Спина – к земле, в простор – глаза.
Печаль ушла, забылась боль.
Поэтом быть – моя стезя.

Я богатства свои не меривал,
Не считал самоцветных колец,
Настеж дверцы из черного дерева
Распахнул мой чудесный ларец.

Я алмазы горстями раскидывал,
Не искал я лихих прибылей,
Я убытков своих не подсчитывал,
Был закон мой: «Сори, не жалей!»

Весны канули… Солнышко летнее
Кудри зноем пошло развивать.
Вдруг почувствовал: горстка последняя,
Раскидаю – суму надевать.

Стало страшно, что вдруг перекинется
Через плечи худая сума,
Вдруг почувствовал: осень надвинется,
А за ней – морозянка-зима.

Мы – дети скорби, гнева и печали, —
Сквозь бездны лет впервые мы живем.
Творцы веков на нас не рассчитали, —
Мы одиноки на пути своем.

Что нам былые сказки, мысли, книги?
И солнца свет? И нежности весны?
Мы сотни лет переживаем в миге,
Мы хаосом бессмысленным пьяны.

Куда пойдем? К какой склонимся вере?
В тумане манят тысячи дорог.
Смешалось все. И люди стали звери.
И в сердце зверя вырос жуткий Бог.

Мы раскололи древние скрижали.
Как горько нам и как пустынно жить.
Творцы веков на нас не рассчитали, —
Мы будем хаос наново творить.

Уж близко Пасха… Сколько грез,
Веселья, нежности и ласки
Дарил нам радужный до слез,
Теперь – бесцветный праздник Пасхи.

…Гудят вокруг колокола,
И пахнут почками бульвары,
И ночи ласковая мгла
Вуалью накрывает пары.

Хохочем мы, а в теле – дрожь
От мглы и близких губ девичьих,
И как-то наново хорош
Знакомый серый дом кирпичный.

Вошли. Расселись. Новых пар
И взглядов свежесть засверкала.
И самовара белый пар
Среди тарелок и бокалов.

Какая радость до зари!
Ах, вальс прощальный – вихрь неистов!
А сердце бьется и горит
Огнем весенним, детским, чистым.

Мы собираемся домой,
Когда сквозь стекла брезжит утро,
И полог неба голубой
Окрашен нежно перламутром.

Глаза слипаются от сна,
И звонко кличут в небе птицы.
Весна в Москве, в душе – весна…
Как много снов весною снится!..

То взором ласковым, девичьим
Сулит всевидящий уют
И обещает безразличье
Взамен терзающих минут.