Пётр Межурицкий - После мюзикла

Марс – это русская земля,
Венера – русская земля,
и Солнце – русская земля,
и звёзды – русская земля,
и, разумеется, Земля —
исконно русская земля,
и лишь Израиля земля
не только русская земля,
но палестинская земля,
увы, Израиля земля,
и этой не избыть беды,
пока на свете есть жиды,
а так Израиля земля,
конечно, русская земля.

Поскольку всё устроено хитро,
чтоб не свихнуться, отбывая ссылку,
откупори «Женитьбу Фигаро»
и перечти шампанского бутылку.

Город без наркотиков,
Бога и царя
взялся, словно готика,
не от фонаря.

В чёте или в нечете,
лучшие врачи,
всех не перелечите,
сколько ни лечи!

Нельзя зациклиться на каре,
что лечит раны, словно йод —
играет Гитлер на гитаре,
и Геббельс песенки поёт.

Не знаю, Кто сидит на пульте —
с хвостом он или без хвоста —
но мирно дети смотрят мультик
про Вознесение Христа.

Наш районный ку-клукс-клан
организовал перформанс
для окрестных поселян,
но обком нажал на тормоз.

Секретарь обкома – туз,
для него народ что клёцки,
а для нас Высоцкий, ТЮЗ
и для самых умных – Бродский.

1.
Не отступай, входя в зверинец,
и в рамках праведных идей
как чисто истинный ариец
монголом жги сердца людей!

2.
Иудейские пляски, половецкие пасхи,
в свете вечности ласки —
самый полный вперёд!
Это русские сказки —
что ты вылупил глазки? —
Богоносец «Потёмкин»,
броненосец-народ…

3.
То не пропасть, то не бездна
в закидонах эпопеи,
а всего лишь город Дрезден,
в крайнем случае – Помпеи,

но всегда в здоровом духе,
что развеется как дым,
старый добрый вечный Мюнхен,
ставший всем таким родным —

не лечебный, не курорт,
чем он за душу берёт?

Сумев достичь нирваны, Будда
явил немыслимое чудо,
ведь пробуждаясь духом в вере,
он даже не спросил о том,
а существуют ли евреи —
не то что Магомет с Христом.

Мне филолога диплом
превратил всю жизнь в облом —
где, скажи, в какой стране
власть нуждается во мне,
или где, прости за флуд,
ждёт меня обычный люд:
программист, сантехник, жнец?
Прав был, видимо, отец —
на специальность, да не ту
я учился в ПТУ
не за страх, а для души —
вот пропало и пиши.

Татаро-монгольского ига
не существовало и мига,
но было то вплоть до ГУЛАГа
татаро-монгольское благо,
по мнению Льва Гумилёва,
и больше, пожалуй – ни слова.

Может быть, с пользой молитву прочёл,
может быть, выучен лешим,
но деревенский простой дурачок
стал городским сумасшедшим.

Бейте в голову контрольным —
мозгу все равно не больно,
а от клятв и от молитв
голова и так болит.

Сибирских руд глубины,
московских смут раздрай, —
что русскому чужбины,
как не, простите, рай?

Отнюдь не шизофреник,
а может быть, и да,
свяжу себе я веник
на долгие года,

и в назиданье миру
являя благодать,
навек сниму квартиру
и стану подметать,

узнаю толк в посуде,
в любые сферы вхож,
но сердце не забудет,
что на земле я – бомж.

Мне и привычки мои не нужны,
словно бы это вообще не я —
что ещё хуже ухода жены?
Только ее возвращение.

К счастью, более чем смертное
всё сообщество экспертное.

В воскресный день с сестрой моей
мы вышли со двора:
«Я поведу тебя в музей», —
сказала мне сестра,
и по дороге в этот дом
зашли мы на Сенную,
там били женщину кнутом,
крестьянку молодую,
и я сказал сестре моей:
«Зачем нам, собственно, музей?».

Пусть мир предельно сложен,
пусть Пурим, как звонок,
но я не понял всё же,
причём тут Починок.

Ебучие цунами,
попался и фьюить —
зачем Он шутит с нами
так, как нельзя шутить?

Нисколько мне не мил,
не будь помнут к ночи,
октябрь уж наступил,
похоже, даже очень, —

да вот не тянет вспять,
хотя, согласно драме,
само собой опять
зима не за горами.

Не альфа и омега,
но всё же помнить надо —
мне хорошо без снега,
а если снегопада
и впрямь дождётся эго,
вкушая здешний драйв,
ну что ж, немного снега,
возможно, будет в кайф.

Ляксандры, титы, буши,
распнёте – вам же хуже.

Обожаю вальсики и блюзики,
но всё чаще – хоть казнить вели —
хочется сумбура вместо музыки,
вместо неба даже и земли.

Всегда со всеми ровен
повсюду наш игумен,
а Людвиг ван Бетховен
влюбился в бизнес-вумен.

Он ей готовил каши
и приглашал на танцы,
короче, что тут скажешь —
где мы, а где германцы.

Нам семьдесят скоро,
пора, брат, пора
стать членами хора,
играть в баккара,
заглядывать в Тору,
а там невзначай
податься в вахтеры —
в монахи, считай.

История – петля,
что в фокусе зениц
яснее и нуля
и прочих единиц, —

и новой скуки для
я снова тороплю
Того, Кто у руля,
затягивать петлю.

Ходят имяреки
и другие люди
из варягов в греки,
а из чуди в юди,
ходят хоть при хане и
на одном дыхании,
словно Божий гурт,
а ещё – бегут.

Весь как, извините, ребус,
на маршрут ушёл троллейбус,

а навстречу мчится «форд»,
словно вылитый кроссворд —

что-то сильно не в порядке:
век живёшь, а всё загадки.