Владимир Маталасов - Я всё ещё не спел…

И вот – завистников удел, —
Вельмож скабрёзные нападки,
Насмешек злобных беспредел:
Для свиты царской «взятки гладки».

Снести не в силах был поэт
Обид той публики плебейской,
Он к сатисфакции прибег,
И был убит рукой злодейской.

Поборник чести и добра
В своём безудержном полёте
Пал жертвой: были два крыла
Его подрезаны на взлёте.

Но вопреки судьбине злой
Не предан гений был забвенью,
И путеводною звездой
Взметнулся, воссияв над земью.

Великих помыслов и дум
Его великое стремленье
Под звездопада вечный шум
Звучит как неба откровенье.

Поэта чудный, дивный дар
Упрятан в памяти котомки,
Он полыхает как пожар,
И благодарные потомки —

Кто б ни был то —
иль стар, иль млад, —
Но рать мятежную творений
В сердцах на веки сохранят
Во благо з емных поколений.

Затерялся мальчик в подсолнухах,
Заблудился, и рад тому,
Лепестков горсти он бросает жёлтые
Вверх, и ловит их на лету,

И смеётся солнцу и времени,
Звукам, запахам… Счастлив он!
Не подвластный житейскому бремени,
Всласть свободою упоён.

Невдомёк мальчишке, неведомо,
Что и как, когда, почему.
Пусть он радуется жизни, заведомо,
Пусть!.. Не будем мешать ему…

Души прекрасной был он человеком
И век прожил свой вовсе не напрасно,
Ход уточнял часов, сверяясь с веком,
И стрелки подводил, сему согласно.

Но не был отрок времени подвластен:
Часы, минуты провожая в вечность,
К земным суетам мало был причастен,
Внутрь загоняя жизни быстротечность.

В глазнице линза; с скальпелем, с пинцетом
В руках, хирургом выглядел он, право,
В халате чистеньком, склонясь пред светом,
Он колдовал, и в том была отрада.

Копался он во внутренностях сложных
Систем часов и точных механизмов,
Сбирал их по частям, коль было можно,
От маленьких спасая катаклизмов.

Искусной гравировкой отличался
Часов даримых, даты проставляя…
Всего не перескажешь… Занимался
Делами он святыми, ублажая

Творца, взывая звоном колокольным
К нему с вершины праведного храма;
Он праведником был и сыном Божьим,
Всевышнему душой служил исправно.

Справлял он тризны, правил панихиды,
Был крёстным разным поколеньям века.
Но вот фальцетом взвизгнула пружина
И… лопнула: не стало человека!

Теперь ему поёт привольный ветер
И ветви древ клонит к упокоенью.
Спи, друг, спокойно! Всё на этом свете
Когда-то будет предано забвенью.

Коль вдруг судьба от вас случайно отвернётся,
Под зад коленкой ей поддай, без сожаления.
Она лицом к вам непременно повернётся,
Дабы узнать, кто сообщил ей ускорение.

Осень листья разбросала,
Хоть сама того не знала,
Что зима уж на слуху
С красным носом и санями,
Самоваром с угольками
И порошей на снегу.

Иней св етлится на лавке,
Воробей по жухлой травке
Прыг да прыг. Блудливый кот
Не спеша к нему крадётся:
Видно рыжему неймётся;
Пёс в кустах чего-то ждёт.

Шаг прохожих торопливый —
Признак осени дождливой.
Вот затеял кутерьму
Облаков промозглый ветер,
Закружил их, словно вертел,
Превратившись в чехарду.

Беломраморные своды —
Небожители погоды,
Что-то нам они сулят.
Опускаются всё ниже,
Древ верхушки нежно лижут:
Расставаться не хотят.

Это, знать, зимы примета,
Скоро ждать её привета.
Загалдели снегири;
Распушили ветви ёлки,
Их зелёные иголки
Вниз спадают до земли.

Закурлыкали, запели
Журавли в холодном небе,
Клином правильным летят,
И глазницами пустыми
Окна с нишами прямыми
Сквозь завесу тьмы глядят.

Коль огорчение тебя постигло вдруг,
Не унывай, будь счастлив, что ты есть,
А это значит, нечто лучшее, мой друг,
Судьба тебе желает приподнесть.

Занесённые снегами
Избы и плетни,
Вьюга стелет под ногами
Белые холмы.

Закружил, запел, заплакал
Братец-буревей,
Гулко ставнями заахал,
Сгинув поскорей.

Впереди ни зги не видно,
Вихрь слепит глаза,
От морозной, жгучей пыли
Катится слеза.

Дымом банек деревенских
Полнится окрест,
Из далёких синих весей
Слышен благовест.

След саней полозьев вьётся
Посреди села,
Клён к осине с дубом жмётся,
Клонится ветла.

За околицей деревни
Стайки детворы,
На коньках, на санках древных
Мчат по льду реки.

Там над прорубью склонился
Молодой рыбак,
Девка вёдра в коромысле
Тащит на плечах.

В покосившейся избушке
Свет в окне горит,
На полатях печки русской
Дряхлый дед кряхтит —

Кости греет перекатом, —
Немощен и слеп;
Баба возится с ухватом,
Выпекает хлеб.

Свет лампадки освещает
Образок святой,
Ветер в трубах завывает,
Будто домовой.

Блик звезды дрожит Полярной
Меж разрывов туч,
Свет роняя лучезарный
Средь равнин и круч.

В краю божественных берёз,
Их серебристых, сладких слёз,
Пурпурный мак росой искрится.
Дрожит в тумане речки плёс,
Гладь вод зеркальная светится.

Ушло дыхание ночи,
Истома навевает сны,
Зарницы перлами сияют.
В плену звенящей тишины
Скворцы либретто сочиняют.

Зарёй пылает небосвод,
Тускнеет звёздный хоровод,
Во мглистой дымке растворяясь.
Затеял месяц праздный ход,
Игрой с рассветом забавляясь.

Простор, где небо и стрижи,
Наполнен праздником души,
Сердец цветник благоухает.
Оазис света и любви
Покой земной предвосхищает.

Я с головою утону в глазах твоих
Бездонных, полных тайны и загадки;
В поток любви твоей бурлящей с высоты
Страстей безумных брошусь без оглядки.

Мне сладок упоительных речей
Твоих соблазн; восторженных влечений
В них дух сквозит, достойный вожделений
Средь тысячи пылающих свечей.

Я птицей воспарю под облака
Надежд твоих, волнений и мечтаний,
Я морем разольюсь из ручейка
Высоких чувств и трепетных желаний.