Александр Долгушин - Расклееенный мир

Что сразу всё изменится – не верьте.
Не заглянуть ни в души, ни в умы.
Под снегом первым рыжий лист в конверте —
Письмо от приближённой к нам зимы.

Когда, нарушив мира первозданность,
Обрушатся обломки тишины,
Ущербный месяц, всех водящий за нос,
Застрянет в сучьях голубой сосны.

Ворона каркнет, сняв с рассвета пробу.
Качнув пространство, вытряхнет кровать
Меня из продавившейся утробы.
Пора вставать. Чтоб жизнь переживать.

Как в деревне, спать ложимся в девять.
Вот такие нынче времена.
Не хожу на танцы щупать девок.
Нет охоты к девкам ни хрена.

Да и танцев нету и в помине,
Ну а больше некуда идти.
Тлеет жизнь дровами в фальшкамине.
Напряженье падает в сети.

За окном в потёмках бродит осень,
Закрывает фонарям глаза
Утро. В промежутках (между) сосен
За ночь умудрился навязать

Кто-то серебрящиеся сети
И в туманец бросил за корму.
Солнце бултыхается в рассвете.
Рыба ты моя! Дай, обниму!

– Хороший текст. Причём написан в рифму.
Похоже, это всё-таки стихи.
Прохладный слог, местами образ рыхлый,
Как снег весенний. А из-под стрехи —
Пернатых слов озоровитых стайка.
И не поймаешь! Едет сено с крыш.
На капель многоточья лает лайка,
И носит ветер.
– Что, опять остришь?

Легко нащупал в организме точку.
Нажал. Включился где-то пыльный свет.
Зажмурился. В далёком закуточке
Хранится то да сё. За много лет
Не потускнело ёлочных игрушек,
Калейдоскопа битое стекло.
И не забылся бабушкиных плюшек
(Ком в горле…) вкус
И рук родных тепло.

Пилите, не пилите дурака,
Снимайте стружку и тешите колья…
Дубовая броня моя крепка,
А в сердцевине – пусто. Вот такой я
Чурбан. Давай о чувствах помолчим.
Мы – тёмный лес, хотя нас только двое.
Ты, если что, по дереву стучи.
Вдруг достучишься? Вдруг оно – живое?

Над городом открыто для гусей
И прочей перелётной птицы небо,
Не сушек, «сушек»… Летанины всей.
Вот разогнаться, да вспорхнуть и мне бы,

Открыть бы, расшаперясь, бомболюк,
Да вывалить весь гнев и всё презренье
На всевозможных мировых подлюг!
На этом и конец. Стихотворенья.

Она опять уйдёт. Да что ж такое?
– Чего ты – как челнок – туда-сюда?!
Нет ни минуты от тебя покоя.
Сегодня воскресенье? Нет, среда!

Смешалось всё в сумятице явлений
И уявлений некоторых лиц.
Недели сократились до мгновений,
Секунды скачут вроде кобылиц,

Копытами звенят мне по затылку.
А может, это… Истина в вине?
Стучат. В глазок смотрю я, как в бутылку,
За дверь. Там, «в толстой сумке на ремне»,

Конверт. Мой адрес. Наш. Макулатура.
Бессвязные, как выкрики, слова:
«Прости. Что делать – я такая дура…
Но в этом ты, бесспорно, виноват!»

Бывший муж. А что это такое?
Был и не был будто. Вот те раз!
Как-то свет устроен бестолково,
Полосато. Тигр. Или – матрац.

Или зебра. А ещё – шлагбаум.
Хрясь – и перекрыл внезапно путь.
Видимо, Каренин, не судьба вам
Поездом себе разрезать грудь.

Шпалы – как матросская тельняшка.
Свет и тень примериваешь ты:
Я тебе иду. Мужской рубашкой,
Близкой к телу. Рватой в лоскуты.

Посетила Муза барана.
Посетила барана Муза.
Было это барану странно:
Муза ведь – не трава для пуза.

Солнце щупало, из тумана
Выбираясь на луг промоклый,
Тёплым лучиком – и барана
Лоб, и в домишках стёклы.

Брякал колокол у коровы
Неумело, как первоклашкин.
Апатична и грустноброва,
Озирала она ромашки

И барана меланхолично.
– Наше дело с тобой – телячье.
Муза – это, брат, неприлично.
Это чё, типа «в речке мячик»?

Вот из дому выходит кесарь,
Точит жало косы кесарьей.
В Музах тоже он ни бельмеса
Ни однем из двоих полушарий.

Рот зачем? Чтобы кушать ротом.
А намедни меня вязали…
На заборе гнилом ворота
Присобачил, новьё, Хозяин…

Возвращайся, баран, к баранам.
Ни к чему тебе эта Муза.
Принесёт ли она добра нам?
Шерсти клок с неё? – Лишь обуза!

Висю под потолком, не чуя веса.
Колбасный ножик точат доктора,
Чтоб заглянуть в меня из интереса.
Работники пилы и топора,

Наученные делать расчленёнку
По правилам, а не из-за угла,
Бросают в таз горячую печёнку…
Мне каждый день она нужна была!

Как хорошо, когда не чуешь боли!
Взял в руки сердце добрый Айболит…
И понял глупый лопоухий кролик:
А ведь душа без тела не болит!

Не надо плакать. Тоже мне – на грудь!
От слёз гнедые слипнутся волосья.
Слезинки оживлённы, словно ртуть,
Тушуясь, так и катятся… Небось, я

Не думка 1 1 Подушечка. для иголок! Там, внутри,
Большое сердце. Да, почти телячье.
На вешалке жилетка. Посмотри,
Как облиняла! – Вот в неё и плачут

Обычно все, кому не очень лень.
Мужчина, говорят, не моногамен…
С ковровой стенки пыжится 2 2 Пыжик – молодой олень. олень:
«Давай, самец, померимся рогами!»

Пригодилось лезвие Оккама
Для обрезки одного из ух.
Форма жизни – форменная драма.
Чур, не собираться больше двух.

Два ботинка. На стене подсолнух.
За окном огромная луна.
Друг мой, наплевать, что телу больно!
Лишь бы не душа была больна!

В пространстве голом – как в чащобах
Застрял каштан – рогатый лось.
В его ореховых утробах
Ещё ничто не родилось.

И мы когда-то жили-были,
Любили (помнишь?) были те
Среди полезной книжной пыли,
В многоэтажной высоте.

Пуста облупленная чаща.
Полна обрывками бумаг.
Тоскливо, мокро и пропаще.
Коллаж из лиц и колымаг,

Домов, салатных блюд в горошек,
Электровентканалсистем.
Как город тих и позаброшен!
Как грустен! Только вместе с тем…

Земля. Человеческий фактор.
Под гул грозовых облаков
Утюжит безжалостный трактор
В полях дождевых червяков,
Становятся пылью песчинки…
Но трактор – всего лишь звено
Цепочки. В железной начинке
Его есть живое зерно.
Сдвигаются время и место.
Меняются русла дорог.
«Кому-то и лошадь – невеста!»
Кому-то и вечность – не срок.