Александр Долгушин - Коротко о разном

Да уж мне бы…
Да уж чё там…
Не корми
такого
хлебом! —
мне бы
толику
Почёта,
на Доске
висеть бы мне бы,
под стеклом, в красивой
раме,
с шеей,
в галстук
запряжённой,
с изумлёнными
глазами,
став рабочим
заслужённым!
Или стать врачом
полезным,
в рот глядеть, и
зубы дёргать:
«Вставлю зубы
из
железа —
Не сносить Вам их до
морга!»
Если
стал бы я
учитель,
то везде б ходил с
указкой.
Избегал меня б
строитель,
пряча голову под
каской,
помня,
мать его,
ученье!..
Обзавёлся б я
мандатом —
сразу б взял кулёк с
печеньем
и раздал его б
солдатам —
я
стремглав в народ пошёл
бы,
став политиком
нехилым,
среди всем известной шоблы
всем известным…
Жаль, что рылом
не в тую
пошёл породу.
Меж потёмками и
светом
в ступе я
толкую воду.
Стать бы мне бы хоть
поэтом —
чтоб,
глаза и рот раззявя,
наблюдать бездумно
небо:
ведь глаза даны
не зря
ведь.
Вот бы кем бы стать бы мне бы!
Стонут
пролежни в диване.
Догорает жизнь, как
спичка.
Обнаружилось
призванье!.
Не
к Христову
дню
яичко…

Клей плохой. Расклеиваюсь весь.
На соплях, как-видно, всё держалось.
Осень. Лакмус. Дождевая взвесь.
Листьев разношёрстных побежалость.

Побежалость беженцев от войн.
Кровь и ор над пропастью вселенной.
Мир идёт по грани ножевой.
Что-нибудь включить повеселей, но

Видимоприёмник барахлит.
Как ни бей – набит он дураками.
И разводит добрый Айболит
В облаках беспомощно руками.

Ласточки в небе. Обрывы – как сыр.
Берег. Речная пена.
Блики мальков. По колено трусы.
Бас парохода степенный.

Солнце и ветер. Покой и простор.
Севера вольная воля.
Лет промелькнуло с тех пор… может, сто,
Может – маленько поболе.

Время течёт, будто в бездну река.
Миг полноводен и зыбок.
Тонет в безвестности полпоплавка
Для рыбака. И для рыбок.

Что-то птицы стали низко каркать.
Верная примета: будет дождь.
В курьей слепоте окно барака
утонуло. Ты домой идёшь

по дощечкам. Хлюпает болото,
плавают большущие жуки,
стрекоза зевает чёрным ротом,
водомерки встали на коньки…

Облака – зелёные сквозь стёкла
от бутылки. Солнце плечи жгёт.
Оступился. Тапочка промокла.
Ну, теперь от мамки попадёт!

Флаг в руки, честь и слава муравьям,
могучим и с усердием таскучим
добычу в общежитие! Твоя
былинка пригодится в общей куче.

Под небом, шелестящим от стрекоз
живущий без прогресса и регресса,
везёшь на гору свой нехитрый воз
и чувствуешь себя частицей леса,

частицей заповеданной земли,
которой соль – не просто хлор и натрий…
А в это время космокорабли
пространство бороздят в большом театре.

Средь всяких разных катавасий,
в одном заброшенном пруду,
до нитки вымокший карасик
нашёл упавшую звезду.

Он видел, как она летела,
как оживился небосвод.
Недавно было это тело
небесным, огненным! И вот —

обыкновенный с виду камень…
Жалел карасик от души,
и грустно гладил плавниками
оставшийся от света «пшик».

Что может быть лучше, чем поздняя осень?
Ну, разве что ранняя… Дождь за окном.
Порывистый ветер берёзы матросит.
В полях всякий суслик себе – агроном.

Хрен редьки не горше – хандра это, грусть ли…
Свернись эмбрионом и память листай.
Курлыкают в небе последние гусли,
Летят в Поднебесную, то есть – в Китай.

А мы остаёмся. По Сеньке и шапка.
За лесом – деревьям конца не видать.
Течение жизни. Ни валко, ни шатко.
И горе – не горе. Беда – не беда.

Подумаешь – осень! Среди обновлений
Последних тире – временная межа.
Петляет Сусанин по следу тюленей.
Ежи в направлении целей лежат.

Мужик с собакой. Смотрят. В голове
Неведомо, что у него творится.
И у собаки тоже. По траве,
Подскакивая, ковыляют птицы.

Какая-то старушка крошит хлеб
Воронам, будто во дворе цыплятам.
Бездомная. В её родном селе
Земля пустует, догнивают хаты

Заброшенные. Держит лапой клён,
Чтоб не упал, собака. К ней привязан
Хозяин. Белый свет со всех сторон,
Всепроникающий инопланетный разум.

Дождь. Хандра. Нехватание минов для vita —
Как нехватка любви и нежности. Редкие встречи
Не заряжают надолго. Организм дыроватый – что сито.
Не выручают ни овощи-фрукты, ни даже тресковая печень.

Нет, ничему никого и девятая жизнь не научит.
Новая поросль не слышала слова «грабли»,
Которые стоят того, чтоб дождаться случая.
Бывает и вечер куда мудренее утра, блин!

Но когда за окном всё черным-черно, а в тебе – отражение этого,
Тёплой плоти комок, сгусток тёмного света, чудных обстоятельств стечение, —
Неужели тебе всё до лампочки, всё фиолетово —
Что уходит любовь, как сквозь пальцы вода, принося облегчение,

Вместе с временем жизни, отпущенной нам свысока
От пределов и до беспределов? Страдая от жажды,
Мы течём по течению. Не иссякает река.
Это мы иссякаем, войдя в эту воду однажды.

Это мы выпадаем на землю осенним дождём
И зарёванно смотрим в холодные смутные стёкла
Заоконья, где мы, спотыкаясь, куда-то идём,
Ускользая от смысла, который – то рядом, то – около.

Как порою сердца рвётся ритм!
Строки рвутся тоже, словно нити.
«Ну давай с тобой поговорим!» —
Прокричу я в тихоговоритель.

Исчеркаю серые листы.
Спрячусь в них, как белая ворона.
Чёрные каракули-кусты
Осыпаются осеребрённо.

Как силки – запутанница чувств.
Снег скрипит. Бесследность на крылечке.
Может, я чему-то научусь,
В сотый раз плясать начав от печки?