Александр Долгушин - Коротко о разном

А в прошлом… В прошлом – дышится легко,
Покойно от заката до заката.
Что на губах не сохнет молоко —
За невзросленье долгое расплата.

Нам кажется, что будет так всегда.
И будущее видится хорошим.
Там нет ещё ни боли, ни стыда…
Они придут потом. Но будут в прошлом.

Я романтик. Непрактичный ум.
Думал я, прикидывая в Уме:
Мы бы в тундре выстроили чум,
Да и жили-б, как чумные, в чуме!

мы с тобой, чуть свет – уж на ногах! —
Вышли в свет, раздвинув занавески.
Ты бы мне не «ставила рога» —
Просто потому, что было-б не с кем!

Ты бы шила малицу, узор
Из кусочков шкурок подбирая,
А собаки бы несли дозор
У ворот кочующего рая.

На костре варилась бы уха,
Да такая, что стояла-б ложка! —
Из стерлядки! Нечего вздыхать! —
Скоро, скоро! Потерпи немножко!

Северная ягода на стол.
Дымный чай. Как в чуме нашем чисто!
Погляди – я у реки нашел
Царские монеты для монисто!

Есть у нас лекарство из рогов,
Есть табак и трубка для куренья.
Мы приносим в жертву для богов
Баночку брусничного варенья.

И, светла, приходит в тундру ночь,
Каждый раз смущаясь, как невеста,
Улетают злые духи прочь! —
Только добрым в доме нашем место!

И царит над миром Красота!
И Любовь – как жертвенное пламя
Нас сжигает – там, где Мерзлота
Вечная качается под нами.

У кого-то стихи воробьями
На краю бесконечной души.
У меня – ковыряются в хламе
Стаи белых ворон. И шуршит
Синий ветер пером вечерами.

В чёрных соснах в литовской глуши
Бродит месяц с гнилыми краями,
Ищет шишки. А может, шиши.
Смех, замешанный круто на драме,
Клок соломы в башке ворошит.

Отсутствие наличия того, что есть у других есть наличие отсутствия наличия того, что есть у других, у тебя. Разве это не здорово?
Береги то, чего у тебя нет и чего нет у других которого!

Глаза разбегаются, лишь успевай лови —
скачут, как ошалелые, по прилавкам и полкам.
А в кошельке ни хрена не видать. Се ля ви,
как говорят «у них». А у нас втихомолку
лишь матерятся: мол, цены пустились в галоп,
подорожало «Игристое», «Завтрак туриста»…
– Сколько?! – И лезут глаза на лоб.
Надо сходить к психологу. Нет, к окулисту!

Вот – долгоносик… Вот – уколы шила,
Следы, впечатанные утюжком:
Девчушка на свидание спешила.
Вот – бегала синичка босиком,

А вот – проехал тарахтящий трактор,
Двор застегнув на молнию-замок…
Пришёл и сгрёб лопаты оператор
ПоСЛЕДствия в бессмысленный комок.

Как лебеди, садятся облака
На зеркало реки, роняя перья,
И тянется погладить их рука,
Преодолев их страх и недоверье.

И хочется в их стае, налегке,
Забыв про все и отражаясь в небе,
Плыть по теченью по большой реке,
Как потерявший пару белый лебедь.

На чьих-то окнах всходят помидоры.
В кармане ищет дырочку соха.
А тут мозги забиты всяким вздором…
как будто станешь сытым от стиха!

– Дыг-дын, дыг-дын – копыта в подоконник —
и поскакал по вольным облакам!
Пускай другие подыхают кони
на пашнях за понюшку табака,

когда навоз по самы помидоры.
Серпом по я оккамовская грань.
Грохочет город. Раздвигает шторы
Ладошками пугливая герань.

Вновь обостренье тупости. Увы.
Не каждому дано парить без крыльев.
Преодолеть бессилье без усилья
Нельзя. А прыгнуть выше головы?

Как песню спеть мне, будучи немым?
Согласие. Битьё посуды. Ссора.
А истина вдруг оказалась вздором.
Вы за решёткой. Только вне тюрьмы.

Есть белый свет. Есть чёрный кот в мешке.
Всё включено в какой-то круг порочный.
Луч света спрятан в скважине замочной.
Ключ – в сундучке. Который на замке.

Историю, как и храмы, делают обыкновенные люди.
Бьют куриные яйца, распределяют белок и желток:
Это – в раствор, а из этого делать будем
Краски. Руководит работами Бог.

Уходят сквозь землю озёра, теряются целые страны.
Прятки. Кому уподобился человек?
Снова ворота. Таращимся, как бараны,
Перетекаем, как реки, из века в век.

Руны на камне. Бьёт колокольня поклоны.
А на дверях – вериги, амбарный замок.
Где-то внутри, замыкаясь в себе, иконы
Думают: «Господи, кто бы Тебе помог…»

Мой организм днём и ночью перерабатывает чай.
Я мотаюсь вторую неделю по городам и весям.
Ты успокаиваешь: «Любимый мой, не скучай!
Всё быстротечно и временно. Мир так тесен!

Всё у меня окей.» А тут – хоть колоти в колокола,
Хоть уходи в монастырь, особливо – в женский… Метаморфоза.
Автобус-матрёшка. По-прежнему сажа бела.
Плачут мужчины и бабы хохочут с воза.

От Вологды и до Вологды скатерть дорожная – вся в узелках.
Многоголовы соборы Руси пасторальной.
С чего бы вдруг – о чиновниках и дураках?
Путеводитель, а по домам не пора-ль нам?

Бобры. Плотина. Половодье слёз
За вдохом или выдохом глубоким.
За частокол шлагбаумов-берёз
запрятал окунь полосаты боки.
Стремительно проносится оса,
висок отрикошеченный седеет.
Нечаянная жизни полоса —
неважно как, неважно, с кем и где я.