Александр Долгушин - Красный Север

Чтоб спрятаться обиженным мальчишкой.
Себя жалею. Мал я и соплив.
В зачитанной до дыр любимой книжке
Открытый мир – суров и молчалив.

А я иду сквозь бури и ненастье.
Все по плечу мне! Я непобедим!..
Вот гадство! Как печет перцовый пластырь
На гордом сердце в маленькой груди!

Мороз в окошке сказку не рисует.
Мороз не тот, или стекло не то?
Но все—равно я перед ним пасую
И прячу нос за воротник пальто.

Уж и зима мне долгая не в радость.
От холода скукожилась спина,
Хотя не так еще и низок градус.
Должно быть, кровь не греет нихрена.

Но город жив. Гремят автомобили,
Мобильники трезвонят на бегу…
А ведь когда-то, в детстве, мы любили
Как куропатки, прятаться в снегу!

Румяные, мы хохотали громко,
Снежками выбегая поиграть.
И варежки болтались на тесемках.
Их невозможно было потерять!

Дай руку, друг! Не потеряйся где-то
Опять в пространстве времени назло!
За годы, пролетевшие кометой,
Я понял, как мне с детством повезло!

Проталина в узорчатом окошке,
Малиновое солнце, синий снег…
Еще чуть-чуть, еще совсем немножко,
И календарь заявит о весне.

Утопит солнце клавиши капели
В рояль сугроба. Будет сонным звук.
Покажется, немножко поглупели,
Рассеянными стали все вокруг…

Прорежет снег ручей в тиши овражной.
Река – как неизбежность, впереди.
Повыше нос, пусть красный он и влажный
От сердца, что растаяло в груди!

Все хорошо! – Пусть холодно, пусть жарко,
Любой погоде я безмерно рад!
Случилась жизнь. Как радость от подарка.
Случилось бы два случая подряд?!

Весною болен я! Кааакой сюрприз!
Сосулька, как пипетка, в глаз мне целит.
И, тарахтя, как пулемет, карниз
Целебной влагой на меня капелит!

Пусть – обостренье хворей – излечусь!
Березы в лунках тают на газоне…
Нет, я не против обостренья чувств! —
Я против, чтобы звали межсезоньем

Весну! – Она главнее зим и лет,
Она – и пробужденье, и начало,
Всего, а не зимы послед!
Короче: « На колу мочало…»

Орут вороны. Значит, есть резон.
Достать бы где вороний разговорник!..
На каждой – сеееренький комбинезон.
И каждая – как деловитый дворник!

А стайки простодушных воробьев,
Веселые и шумные ватажки,
(Какое б слово подобрать на ев!..)
Подмигивают Долгушину Сашке! 1 1 Ф.И. автора. Ударение в фамилии на первый слог.

«Что, захворал? – Не надо докторов!
В лесу уже подснежник повылазил,
Таскают муравьи вязанки дров
Туда-сюда… Тебя же – кто-то сглазил,

Наверное. Смотри во все глаза,
Из глубины души, из зазеркалья! —
Как хорошо! – Весна!..»
Ну, что сказать…
Конечно, прав мой младший брат, каналья!

ВысОко в соснах свищет соловей.
Сирень цветет. Смолою, летним медом,
Крапивой пахнет, пылью, огородом,
И тают одуванчики в траве…

И брызжет солнца нестерпимый свет
Сквозь даже крепко сомкнутые веки,
И катят, словно скомканные, реки
Куда-то волны много-много лет…

Кисельные качая берега,
Кормилица —река в молочной пене
Купается. И воду пьет тайга,
Как лось, упав пред нею на колени.

Вот белым зверем пароход-мечта
Взревел, пошел… Куда? Чего бы ради?..
Жизнь начинаю с чистого листа.
Еще их много в тоненькой тетради!

Где-то, ближе к истокам, еще вымывает река —
То колечко из бронзы, то шарики каменных бусин.
Истекает вода. Изменяются в ней облака.
Воздух осени свеж, как арбуз, и по-прежнему вкусен.

Вылезают из грунта посуды чужой черепки.
Как валежник – рога навсегда умерщвленных оленей.
Крутит время в пространстве тугие спирали-витки.
Унося, словно смерч, жизнь неведомых нам поколений.

Так на счастье ль разбита когда-то посуда была?..
В древних стойбищах дым и шаманов могучих камланье.
А в жилищах из шкур не найти от испуга угла.
Чтобы духов задобрить, оленя ведут на закланье.

Жизнь проста и трудна. И привычна. И вся на виду.
Ей приносятся жертвы. И духи на нас не в обиде…
Неужели я помню? – В неведомо давнем году
Я в огне очага это все уже, кажется, видел…

Первый лед прозрачен. У реки
Нету берегов – их снег засыпал.
Так по скрипкам ерзают смычки:
«Скрип», да «скрип»… И не пройти без скрипа!

Телогрейка нараспашку: взлет! —
Позабыв про грипп и скарлатину,
Я коньками режу звонкий лед.
В янтаре прозрачном рыбки стынут.

Ковыряю хрупкий лед коньком,
Сняв обувку: окунишку жалко.
А холодновато босиком-
То почти! Нашлась бы, что-ли, палка…

Лодки спят, уткнув носы в причал.
Север спит оленем грустномордым.
Зимний вечер тихо отзвучал
Коромысла скрипнувшим аккордом.

Долго-долго будет здесь зима
Нас бодрить и теребить за уши.
Спрячемся мы от нее в дома,
Будем кушать «северные суши» 2 2 Строганина. ,

Будем чай с морошкой попивать,.
Ворошить поленья в русской печке…
Было бы о чем переживать! —
Пусть мороз резвится на крылечке.

Но пройдет и это. И весна.
Числа на календаре листая,
Нам подарит лето… Мать честна! —
Так и лед, глядишь, в реке растает!

Картофельные шаньги, калачи,
Селедки в лаврах и в душистом перце…
Заворожен, смотрю в огонь печи
Сквозь дырочки в литой чугунной дверце.

А на плите – тяжелые кружки.
Их можно снять, убавить, иль прибавить,
И пламени живого языки
Дно сковородки вылизать заставить.

А можно в раскаленные дрова
Кедровых шишек накидать. И сразу
Закапает слюна на рукава,
Пора мордашку сажей перемазать.

Ну, что еще я помню? Из еды:
Мороженые туши оленины
И розовые сружки осетрины…
Совсем не помню блюд из лебеды!

Еще я помню эти годы все
(Теперь, конечно, вряд ли где найдется)
В железной баночке такое монпансье,
Что вкус всю жизнь забыть не удается!

Среди удачных дней и в дни невзгод
Забудешь детство давнее едва ли! —
Там фантики конфет под Новый Год
В кульках – как драгоценности сияли!

И на столе стоял брусничный морс,
И для гостей «Московская» «потела»,
А окна разрисовывал мороз,
Как скатерть, удивительно умело!