Сборник - Ялос-2015

Сгорают Пушкин и Гораций,
И Данте корчится в огне —
Средь обречённых декораций
В забытой Господом стране!

Я собирал их по крупицам,
Любовно гладил корешки —
Чтоб всё досталось краснолицым
Рабам, рванувшим за флажки!

Вершись, разбойная потеха, —
Всё безысходней, всё ясней!
Горит моя библиотека —
И вся усадьба вместе с ней!

Мой планетарий, моя Мекка,
Ковчег мой на семи ветрах —
Горит моя библиотека,
Державу превращая в прах!

В предсмертных судорогах века,
В горниле беспросветных дней
Горит моя библиотека —
И я сгораю вместе с ней!

Запущен в небеса, как дротик,
Не сбитый снайпером пока,
Летит бумажный самолетик —
И прошивает облака!

Он снизу – крохотная точка
В потоке турбулентных лет.
И облачная оболочка
Его окутывает след.

Но рвётся яростный разведчик
Упрямо – выше облаков —
К соцветиям небесных свечек,
К мигалкам звёздных маяков!

В бездумной фанатичной тяге —
Запущен детскою рукой —
Тот сложенный листок бумаги —
С моей дымящейся строкой!

От людского безумия,
Помотавшись по свету,
Ты ушёл в новолуние,
Как и должно поэту.

Нет ни озера с плёсами,
Ни реки с берегами,
Только звёздные россыпи
У тебя под ногами.

То бои, то скитания,
От рутины подальше…
Бог даёт испытания,
Чтоб писали без фальши.

Бог даёт одиночество,
Награждая за это
Редким даром пророчества
Только лучших поэтов.

В бесконечной мистерии
Повседневной мороки
Из небесной материи
Ты кроил свои строки.

И бродил неприкаянно
С нерешённой загадкой,
Чью-то душу нечаянно
Освещая лампадкой.

Мы всего лишь прохожие,
Незаметны, неброски…
Горсть земли подмороженной
Глухо стукнет о доски.

И скользнёт к низу донышком,
И с тоской, и с любовью,
Месяц, тонкий, как пёрышко,
К твоему изголовью.

Вот-вот на Москва-реке тронется лёд,
И будет отправлен в последний «Полёт»
Стих, чтобы закрыть полосу.
Его расхватают на сотни цитат.
И я полечу не в сезон в этот град
Приморский и гроб понесу.

Вдали от Донского, Аутки вблизи,
Как сам напророчил, ты ляжешь, скрестив
Ладони, сомкнувши уста.
И ладана с лавром смешается дух,
И в дождь, и в жару будет хладен и сух
Твой камень под сенью куста.

Над вечным покоем солёной воды
Земные твои затерялись следы,
Их словно размыло волной.
Но строки, которым забвения нет,
Ты к нам в долготу, в нескончаемость лет
Занёс из отчизны иной.

Прощай, песнопевец. На кромке зимы
Закончилось время, и в царствие тьмы
Прияло заёмный твой прах.
Но мне уже видно – поверх пирамид,
Как, сложен тобой, самолётик летит
В зенит на бумажных крылах.

Здесь война – день и сон, упований на лучшее фон,
Гнева шторм бьёт о грудь, угасает в бессилия зыби.
Лёва, как тебе Там? Ты ещё не влюбился в Сапфо?
Но с Давыдовым точно ты чару гусарскую выпил!
На холме, за столом, где куражится бравый народ,
Отстрадавший своё в каждой краткой, жестокой победе,
Там Волошин большой незаметно к застолью примкнёт,
И на верном коне Туроверов к беседке подъедет.
В том зелёном саду никому не бывает черно.
Я хочу, чтоб так стало, чтоб жизнь длилась ярко и ёмко!
Лёва, если ты там снова встретился с Ирой Бохно,
Передай… Нет, потом. Я сама. Но уже после Юго-Востока.

«Я с мальчишеских лет
Променявший (простишь ли мне это?)
Твой счастливый билет
На сомнительный титул поэта»

« Вольно ж тебе, над рифмами шаманя,
В услужливые веря чудеса,
Сидеть на кухне с фигою в кармане,
С оплаченной путёвкой в небеса!»

« А я – я из времени семидесятых,
Наивных, развенчанных, в вечность не взятых…
…Да, я из того, из совкового теста.
И нет мне в сегодняшнем времени места…»

В сумерках промозглого рассвета,
В придыханьях зябкой тишины
Не будите, граждане, поэта.
Пусть он видит розовые сны!

Пусть, внезапным оглушён успехом,
Выдернув козырного туза,
Видит Лужники и Политех он.
И богинь горящие глаза!

Видит тиражи в десятки тысяч
И журналов «толстых» корешки,
Позабыв, как, в кабинеты тычась,
На кулак наматывал кишки.

Он – дитя беспечности и света,
Вымыслы кроящий на краю.
Не будите спящего поэта.
Пусть ещё понежится в Раю!

А не то – взъерошенный и пылкий,
Мятые пересчитав рубли,
Он в ларёк помчится за бутылкой —
Выдержать давление земли!

А не то – занюхав коркой хлеба,
Раскидав наброски на столе,
Он рванёт в распахнутое небо
Или закачается в петле.

Небеса прочертит как комета —
И растает пылью золотой!
Не будите, граждане, поэта,
Под счастливой спящего звездой.

Пусть звучит шагаловская скрипка
И читает станцы Мандельштам.
Пусть блуждает детская улыбка
По надменным горестным устам.

Пусть витает он в потоках света,
Радостью несбыточной лучась.
Не будите, граждане, поэта.
Дайте быть калифом хоть на час!

Пусть подступит к подбородку Лета,
Ставя эпикриз в земной возне.
Не будите спящего поэта!
Дайте умереть ему во сне.