Георгий Мосешвили - Избранное. Том II

О, времена вращения Земли,
У вас теперь прошу благословенья,
Благословите дерзкое стремленье
Вернуть те дни, что некогда ушли,
Остановить Сегодня силой слов
И предсказать по знакам Зодиака
Грядущее (от равенства Весов
До знака Скорпиона вплоть). Однако
Поэма ждёт. Так некогда Итака
Ждала царя – и он услышал зов.

Итак, я отдаю на строгий суд
Читателя поэму без сюжета,
Поэму, где ни одного предмета
Не назову, где лишь одни приметы
Времён их поимённо назовут.
Отныне вспять минуты потекут,
Жизнь явится в зеркальной оболочке
Перед тобой, читатель. Только Лета
Нам сохраняет память. Только строчки
Стихов насущный хлеб в себе несут.

Надежда на античность умерла
На переломе тёмного столетья,
И мнится нам расставленною сетью
Грядущее. О смерти нам рекла

Кассандра. Но грядущий век манит
Иной надеждой – верой в Возрожденье,
И вновь невнятны нам предупрежденья
Немногих, кто о смерти говорит.

Я – Локи, вездесущая молва,
Я – Гелиос, всевидящий цветок,
Языческий неприручённый бог.
А вы – всего лишь мёртвая трава.

Я – тот, кто объявил земле войну,
Я вызывал сожженья без числа,
Языческий союз добра и зла.
А вы – всего лишь пепел на ветру.

Я дал вам выбор: Солнце или мгла,
Я дал вам выбор: сгнить или сгореть,
Я дал бессмертным – счастье умереть.
А вы – всего лишь бренные тела.

Пока не стало пылью звездных тел
То, что моей душой звалось когда-то,
Люби меня, пока я не успел
Уйти туда, откуда нет возврата.

Пока еще живет вечерний свет
И нас не развела судьба ночная,
Люби меня, пока на свете нет
Верней слуги у Королевы Мая.

Запомни, от единственной весны
Недалеко до осени последней…

Братья, над нами чужой небосвод
И недоступные облака.
Может быть, здесь свой исток берёт
Царства теней река.
Братья, река забвенья несёт
Нынешний день и ушедший год
В будущие века.

Братья, под нами чужая земля,
Ветром и волками стёртый след.
Распре нищего и короля
Места в изгнанье нет.
Братья, не нам горевать, деля
Реки, дороги, леса, поля —
Родины больше нет.

Братья, за нами чужая молва
И неотступный следует страх.
Скоро с дерев упадёт листва
И обратится в прах.
Братья, не нами ли смерть жива.
Дрогнет Танат, услышав слова
Радости на устах.

Услышь меня, пойми меня, пойми,
Войди со мною в тот незримый храм…
Мы были в Древней Греции детьми
И сказочным молились божествам.
И Афродита нам венки плела,
И Громовержец с нами говорил
На том, подобном клёкоту орла
Бессмертном языке небесных сил…

Вновь и вновь было утро – и воздух дрожал
От предчувствия снов и свободы.
Луч, как шустрая мышь, между штор пробежал
И сорвался со стенки комода.

Вновь и вновь было утро – и книг корешки
Западали, как в старом рояле,
Но на клавишах этих бессмертье души
Я теперь разыграю едва ли.

Смерть не лукавый приторный обман,
Не чёрный пёс, хромой и косоглазый.
Смерть не скелет, не бред чумной заразы,
Не призрак, что безумьем обуян.

Смерть не тюрьма, не каменные стены,
Смерть не припадок в брызгах белой пены,
Не кладбище, не траурный гранит.

Смерть – церковь с золотыми куполами,
Смерть – это Рай с блаженными садами,
Смерть – это мир, в котором Бог убит.

Никто не знал, когда настанет полдень
И наконец придёт конец войне.
Никто не слушал сводки о погоде,
И каждый жил, как будто в полусне.

Был холод. На дорожных поворотах —
Сугробы. Тьма в колодезных дворах.
Был страх. И смерть. Но город полумёртвых
Ждал полдня – и бежали смерть и страх.

На каждом окне – крест,
Чтоб ночью не жгли свет
В больницах, где нет мест,
В колодцах, где вод нет.

Но всё же горит месть
В сердцах. Пока жив век —
Нет хлеба? – но снег есть,
И мы будем есть снег.

И мы будем жить так,
Как будто врага нет,
Пока не умрёт мрак,
Пока не придёт свет.

Вот дом, который построил Катулл,
чтоб оградить себя
и Лесбию. Вот стул.
Вот стол – и за столом – семья.

К чему смотреть на сучок в глазу,
если бревно – в стене.
Брёвна – в стене, и вода – в тазу,
то есть вода – в вине.

Что до вина, то зачем же пить
горечи полный плод.
Лучше приправить и подсластить
или наоборот
разбавить
и без конца толочь и мутить
в амфоре бездну вод.

Впрочем, вино, как всегда, ни при чём.
Речь не о нём. Вот стул.
(Начнём сначала). Вот стол. Вот дом,
который построил Катулл,

Чтоб оградить от случайных встреч
музу и чтобы впредь
было сподручнее встать и лечь
и спокойней сидеть,

Чтобы спокойней любить, и тем
более за стеной
каменной.
Крыша над домом надёжней, чем
небо над головой.

То пламя, что, подобно мотыльку,
К погибели бессмысленно стремится,
В моей груди нежданно загорится,
Когда я горизонт пересеку.

То пламя, чьим живительным теплом
Под знаком Льва земное лето длится,
В моей любви свободой возродится,
Когда я стану пленным мотыльком.

Скажи мне, Солнце, где тебя искать?
Мне говорят: Восток – страна восхода,
А Запада печальная свобода
Должна закатной кровью истекать.

Восток неблизок, что здесь толковать.
А Севером владеет непогода.
Но, может быть, на Юге небосвода
Ты скрылось, Солнце, чтобы согревать

Благословенный край своим теплом?
Но без тебя на Севере пустом
Настала осень в середине лета.