Георгий Мосешвили - Избранное. Том II

Облик твой сотворенный – лишь подобье творца
нет начала тебе – и не видно конца

Можно лгать о тебе – ты не станешь винить
можно долго тянуть бесконечную нить

Но на слово твое не наложишь печать
ты и в смутное время не сможешь молчать

Я люблю тебя, город мой – пепел и дым
город мой – стародум, город мой – херувим

Город желтой больницы и серой тюрьмы
город красного лета и белой зимы

Нет ни воли расстаться, ни силы уйти
нас одно возвращение ждет на пути

В город – вечный покой, город вечный укор.
Город смерти – закрытый Успенский собор.

Дом из дерева. Вид
На переулок. Лёд
На мостовой. Стоит
Церковь напротив. Бьёт
Ветер в колокол. Звон.
Снежная кутерьма.
Тёмные окна. Сон.
Это зима. Зима.

– Ты счастлив ли, хозяин добрый мой?
– Но кто ты? И какое тебе дело?
– Я ложь твоя. Поговори со мной.
Ты лжёшь всю жизнь. Тебе не надоело?
– Я не умею лгать. – Постой, постой!
Не забывай кто я! – Ты тень без тела.
– Я ложь твоя. Не лги же мне. – Одной
Лишь правды я хочу! – И я хотела…
– Но где же правда? – Ржавчина разъела.
– Оставь меня. – Нет, я умру с тобой.

– Но в чём я лгу? – Ты всё твердишь: святой
Франциск, любовь, Христос… – Как ты
посмела!..
…смиренье, Бог… Всё это – звук пустой
В твоих устах! – Ты лжёшь! – А ты? Сгорела
В моём огне душа твоя. – Пой, пой…
Все песни лжи – не ложь ли. – Почернела
Твоя больная совесть. – Белизной
Лишь ангелы… – Что было прежде бело —
Не очернить. – Ты мне осточертела!
Оставь меня! – Нет, я умру с тобой.

Осенние черные птицы
Нашли золотое дерево.
Они опустились плавно
На ветви. Поднялся ветер.
Дождь оказался похожим
На белый цветок холодный.
Медленно под облаками
Опускались его лепестки.
И ветер тихо смеялся
Между землей и небом.
Ветер любил смеяться
Над листвой и дождем.
Но вот потемнело небо,
Ветер и дождь умолкли,
Дерево облетело,
А птицы остались одни.

Бездомное белое облако
Свило себе гнездо
В водосточной трубе.
Иногда к нему в гости
Залетал теплый ветер,
Игравший роль почтальона,
И приносил письма
От других облаков.
Письма были завернуты
В конверты из желтых листьев
И говорилось в них
Всегда об одном и том же:
О городах и звездах,
О звездах и городах.
Но однажды пришла телеграмма
Без конверта и с предупреждением,
Что черные тучи летят
На город и будет дождь.
Облако улыбнулось,
Погрустило, но плакать не стало
И, попрощавшись с ветром,
Улетело Бог весть куда.
А гнездо так и осталось,
И после дождя наутро
Его вынул водопроводчик
Из трубы и отнес домой.

Дом. Золотая соль
Под зелёным стеклом.
Люди проходят вдоль
Улицы, входят в дом.

В доме на стенах спят
Белые облака.
В городе – листопад.
В доме – ни ветерка.

В городе – пыль столбом,
В доме – бесплотный дым
Белый, и синий дом
Кажется голубым.

В воздухе взмах рукой —
Золотая черта.
В доме всегда покой.
В городе – суета.

Здесь не умер никто.
Здесь никто не живёт.
Здесь происходит то,
Что не произойдёт в городе…

Не выходя из комнат
Где наши души спят
Нас так и похоронят
Но вряд ли сохранят
Положат – и прогонят
Земной порядок свят
Забывшие – припомнят
Умершие – простят

Нельзя же в самом деле
Печалиться всерьёз
Без лишней канители
Без лишних слов и слёз
(И слова не проронят —
Хоть бейся об заклад!)
Забывшие – припомнят,
Умершие – простят.

На корабле, скользящем так легко
В воде живой и в голубом огне,
Стекло звенит. Лети, Вдова Клико,
Осколками в ночной голубизне.

Стекло звенит, и весла воду пьют,
Цветет фальшивым золотом волна.
Слепым гребцам лепешки выдают,
Когда земля встает из полусна

Вдали. И дышат в трюме тяжело
Лимонный шелк и сладкая смола.
Под ветром гаснет медь. Звенит стекло.
Слепит глаза седая полумгла.

Благословен тот день, вчерашний свет,
Когда, оставив время за кормой,
Как бы страну, которой больше нет,
Мы входим в этот сумрак голубой.

Благословен тот вечер – легкий страх,
Тот черствый хлеб, та чистая вода.
…На корабле, летящем в облаках,
Звенит стекло, прощаясь навсегда.

Я излучаю лёгкий свет,
Столь лёгкий, сколь пустой,
Я думаю, что много лет
Назад я был звездой.

Звездой – в песочном царстве звёзд,
Невидимых с Земли,
Слезой – в небесном море слёз,
Что с Божьих глаз текли.

Я был звездой, я был огнём,
Десятки тысяч лет
Вокруг меня вращался сонм
Безжизненных планет.

Я дал им жизнь. Лучи мои
Согрели их во мгле,
Рождались люди – и цвели
Сады на их Земле.

Рождались люди, города
Шумели. Мир был прост,
Все знали: есть одна Звезда
В безбрежном царстве звёзд.

Но вот мой свет угас. Вослед
За ним их жизнь ушла —
Во мгле Вселенной жизни нет
Без звёздного тепла.

Теперь – родившись в век иной,
Я стал рабом Земли,
Но звёзды свой огонь пустой
Навек во мне зажгли.

Но нет от моего огня
Ни счастья, ни тепла.
Вращаются вокруг меня
Холодные тела.

Верни, Господь, лучи мои
Мой прежний свет верни
А если нет – так оборви
Мои пустые дни.

Нет места звёздам в жизни сей,
Так лучше смерть, чем свет,
Чем для любимых и друзей
Судьба пустых планет.

Детство моё, ты приходишь всё чаще
В гости ко мне из твоей синевы
Солнечным светом и снегом звенящим,
Грустью умерших и счастьем живых.

Детство моё, ты приходишь нежданно,
Школьные сказки твердишь наизусть.
Где же твои неоткрытые страны,
Страны, где счастье похоже на грусть?

Детство моё, ты смеёшься всё так же,
Пишешь стихи, о любви говоришь.
Что ни напишешь ты, что ни наскажешь —
Сердце моё уже не удивишь.

Бог с тобой! Видно уж мне не проститься
С детством моим до конца никогда,
Видно и в старости будет мне сниться
Вечного детства живая вода.