Георгий Мосешвили - Избранное. Том II

Спящие. Лучше нет
цели. Из тишины —
в сердце. Далёк рассвет.
Спящие видят сны.

Окна домов черны,
словно глазницы душ.
Отраженье Луны
бьётся в осколках луж.

Дождь в темноте дрожит.
Жизнь уходит на дно.
В доме напротив горит
красное окно.

Небосвод из серого камня,
Известняк седых облаков,
Вновь известье несёт тоска мне,
Что на свете есть город Псков.

Сонный город пустых соборов
И медлительных горожан,
А за ним – простор косогоров
И полей, где вдоль по межам

Дождь проходит почти неслышно,
Словно осень плачет во сне,
На коленях перед Всевышним
Кто-то молится о весне.

Скоро праздник святой Натальи.
В небесах между серых плит —
Два просвета синей эмали
И под ними церковь стоит.

Здесь есть деревни без названья.
Зачем названья деревам?
Дома из дерева, из камня
Соборы: дом, как будто храм.

Но здешний край весельем беден.
Здесь всё молчит. И на краю
Небес лишь колокол из меди
Звонит заутреню свою.

Нам никто не ответит.
Дай мне руку. Идём
Выше – туда, где ветер,
Где наш истинный дом.

Выше – туда, где травы,
Где небосвод звенит.
Дальше – туда, где слава
Так похожа на стыд.

Солнечный путь был долог
Меж полей и холмов.
Ночь раскрывает полог.
Тише… не надо слов.

Нам никто не ответит,
Скоро конец пути,
Остановиться негде,
Остаётся идти.

Выше – туда, где звёздным
Заревом крест объят.
Дальше – туда, где поздно
Возвращаться назад.

Сварим зелье из вечерних трав,
Брагу из полночной повилики
И сплетём венок для Вероники
Из цветов и всех её забав.

Будем зелье пить и толковать,
Всё простое называть великим,
И над нами станут Вероники
Волосы в венке из звёзд сиять.

Друг Цезаря уснул. Он видит сон:
Республика упразднена тираном,
Повсюду льется кровь ручьем багряным
И что ни день – то праздник похорон.

Враг струсил – но у друга не дрожит
Рука… и с белой тоги кровь стекает.
Друг Цезаря уснул. Никто не знает,
Что завтра Цезарь будет им убит.

Друг Цезаря увидел вещий сон.
С бессонницей обнявшись на постели,
Теперь он молча мается без цели.
Без Цезаря. Бесцветен небосклон.

Гетеры дремлют. Третья стража спит.
Рим словно вымер. Лавки опустели.
Никто не знает, что в своей постели
Друг Цезаря бессонницей убит.

Господи, останови Солнце,
Господи, останови Землю.
Пока ещё дождь льется,
Господи, останови время.
Пока ещё снег кружится
Над белой земли постелью,
Запечатлей наши лица
В вечной Твоей поэме.

Господи, останови ветер,
Господи, восстанови гнезда.
Пока серп Луны светел,
Господи, останови звезды.
Пока Твой сон ещё длится,
Дай Бог нам уснуть просто.
Когда замолчат птицы,
Будет уже поздно.

Блестящий недоучка, ноября
Приёмный сын, непрошеный вития,
Который год я нищенствую зря.
Который час? Я пьян от ностальгии.

Ушедших нет, умершие ушли.
Который век они недостижимы.
Отчаливают в небо корабли
От той земли, в которой возлежим мы,

В которой возлежали мы. Отнять
Нельзя у нас слепого тяготенья
К земле, в которой будем возлежать
На лаврах – и питать собой растенья

Земли. На ней мы строим города.
Другие мы – и в то же время те же.
В театре начинается тогда
Последний акт, который неизбежен.

Который акт? Не спрашивай: Бог весть
Который. Связь времён одновременно
Летит куда-то в пропасть, будто есть
Другая пропасть, кроме сцены. Сцена

Вращается. Уже не различить
Её вращенья. Падает, вбирая
В себя времён связующую нить,
И вот актёры падают, играя

Всё те же роли. Недоговорит
И падает. В суфлёрской бьют тревогу,
И весь театр, падая, летит
Куда-то навзничь – к чёрту или к Богу.

Но нет, куда-то – значит в никуда.
Есть город на земле – он так зовётся.
Над ним сверкает Чёрная звезда,
И в пригороде не заходит Солнце.

Есть город на земле – и в нём живёт,
Не различая, «мягко» или «жёстко»,
Весь этот навзничь театральный сброд,
Упавший в город Спаса-на-подмостках.

Певчие птицы – они не умели петь.
Они говорили. Дай Бог каждому так говорить.
Уже при жизни они не умели стареть
И после смерти ещё продолжают жить

Не прерывай меня, пока мой голос тих,
пока он медлит вырываться из гнезда гортани,
как птица – и пока звенеть не перестанет
молитва о любви в колоколах литых
из бронзы, о которую почти во тьме
всё бьётся мой глагол там, где светлеет смальта —
над травами земли и над землёй асфальта —
и падает плашмя на каменной сурьме.

Мой город ещё ждёт моих последних слов.
Не прерывай меня, пока мой голос слышен
над кровлями домов, над коими всё выше
слова мои несут осколки облаков,
и вот всё выше слог, которым говорю.
Архаика небес над колокольным звоном
величественна. Движет ветр перстом холёным,
и август вновь раскрыл объятья сентябрю.

Осенней музыки Con Anima [14] С душой, с чувством (итал.). , чей хор
предшествует крылатой почте перелётных,
И золотые очертанья знаков нотных
подобны листьям на ветвях на склонах
Воробьёвых гор.
Пока гармония ещё не умерла
сей пьесы музыкальной, лучшей из инвенций,
пока ещё поют о Деве и Младенце
над городом моим колокола,
не прерывай меня – они ещё звенят,
над ними только птичьих стай местоименья.
Всё выше голос мой. Не умолкает пенье
над городом моим. Не прерывай меня.

Здесь музыка – преображенье Слова,
Лишь пенье птиц да звон колоколов,
За церковью Онуфрия Мальского
Склонилось Солнце на края холмов.