Георгий Мосешвили - Избранное. Том II

Под солнцем, убивающим цикад,
Под парусами облачной державы
Сплетаешь ты венок посмертной славы,
И над тобою ангелы парят.

Ты умирала сотни лет назад,
Звала отрадой горький вкус отравы,
Деревья над тобой склоняли главы,
Ты их листву листала наугад.

Но всё должно пройти. Бог весть куда
Течёт Сантаны [12] Намек на картину Н. К. Рериха «Река в Гималаях. Сантана». мутная вода.
Ты умерла – умершим нет возврата.

Что нам осталось? Лодка и весло,
Да омут, где живут добро и зло,
Где жили, может быть, и мы когда-то.

Мой мир похож на пустой дом,
Не то он брошен людьми, не то
Он просто скоро пойдет на слом,
И в нем не живет никто.

Мой дом похож на звезду. Он
Сверкает ночью и спит днем,
Не то он видит дурной сон,
Не то он шутит с огнем.

Мой сон похож на огонь. Нет
У сновидений грехов любви.
Горит мой дом – и его свет
Смежает веки твои.

А утром колоколов звон,
И скажут мне: «Что с тобой, друг?»
И я отвечу: «Пустой звук.
Я видел радостный сон».

У музыки свои законы.
Они, быть может, не верны,
Но только лиственные кроны
Деревьев жить осуждены
Под их эгидой – ибо света
И дерева не лишены.
У музыки свои приметы,
Хотя они и не верны.

Я слишком часто видел сны
И слишком редко верил звёздам
Я слишком долго ждал весны
Весной наш мир устроен просто

Весной наш мир устроен так:
Здесь – свет без тьмы, там тьма без света
Здесь – лютый друг, там верный враг
Вчера – зима, а завтра – лето

А летом мир ещё ясней,
Ещё безоблачней и проще
И утро ночи мудреней
И нечего искать на ощупь

Но вот и осень настаёт
Дожди смывают все границы
Листва пускается в полёт,
Из сердца улетают птицы

И следом падает зима
На голову нежданным снегом
И с белизною снега тьма
Холодным делится ночлегом

И жизнь уже не приручить
Последней новостью известий
И в небесах не различить
Ни сновидений, ни созвездий.

Крест и костёр. Последний привал
Последний свидетель: Бог.
Кто-то вырубил чёрный овал
На скале у скрещенья дорог.

Усталый ветер в высокой траве
Ищет источник воды
Над древней сосной качаются две
Путеводные звезды.

Когда мы дойдём до кургана, друг,
Ночь будет ещё темней.
Костёр погас. Кто-то выложил круг
В темноте – из белых камней.

О, эти бронзовые цепи —
клеймо афинских мудрецов!
Мы с вёслами навеки скрепим
запястья быстрые гребцов.

Сарматам, скифам, амазонкам
оставим от своих щедрот.
А о судьбе гребцов потомкам
расскажет старец Геродот.

Это памятный день —
нет ни солнца ни слёз.
Это только свирель —
это ветер и воск.

Это сон о земле
в тайниках тишины
на холодном огне
неизбытой зимы.

Под январским снежком
постаревшая медь
даже под наждаком
продолжает тускнеть.

Сводят счёты свои
дерева и мосты.
Это время любви
переходит на ты

С теми, кто ещё жив,
если только они
неспособны ко лжи
в эти чистые дни.

Вечность-горбунья, беден твой дом,
Дом без ни одного окна.
Нет ни кола, ни двора. На пустом
Месте хозяйка всегда одна.

В гости пришедших к тебе тайком
Ты запираешь в темный чулан.
Вечно содержатся под замком
Те, кто был зван и кто не был зван.

Звездный нимб над тусклым лицом.
Праздник кончен. Напрасно ты ждешь,
Вечность-горбунья, даже скупцом
Названа ты по имени: ложь.

Таков мой город. Сотни городов
Соединились в нём одним дыханьем,
И все они своим существованьем
Обязаны тому, что нет следов
Истории, смешений, стилей, рас.
Здесь всё – едино: языки и стили
Смешались так, что жители забыли,
Где «да», где «нет», где профиль, где анфас.
Однако ночью (вот уж третий час!)
Все жители спокойно спят. Тем паче
Все жительницы. Не смыкаю глаз
Лишь я – иду куда-то наудачу,
Бог весть куда. В пустыне из камней
Всё тихо. Нет прохожих. Лишь витрины
Сияют. Неподвижен хор теней
На мостовой. На стройке – горы глины
И щебня. Вот и площадь. Словно снег,
Недолговечна белизна строений.
Вот площадь и – не может быть сомнений —
На белом фоне зданий – человек.
…
И что вам осталось? Лёгкий озноб…
И зеркало вновь разбито,
Но вот отраженье: огненный столп,
Река и куски гранита
…
Река. Гранит расколот на куски,
И месяц, улыбающийся криво,
Дробится и плывёт неторопливо
Вдоль смутного течения реки.

Цветы роняют в воду лепестки.
По воле ветра волны еле живы,
Но здания черны и молчаливы,
И звёзды бесконечно высоки.

Река. Молчанье. Свет. Провал во тьму.
У набережной возвела тюрьму
Металлолома ржавая держава.

Каменоломня есть за три версты.
По берегу идёт дурная слава.
Разведены последние мосты.

Кровью река течет в каменном сердце твоем
город мой – истукан, город мой – камнелом

Имя твое по всей стране разнесла молва
что ни река – Москва, что ни город – Москва.

Я люблю наблюдать осень в садах твоих
ветер стремится ввысь, словно свободный стих

Листья стремятся вниз, словно осколки строф
город мой – вертопрах, город мой – пустослов.

Александровский сад. Каменная стена.
Кремль – это просто дом – дом, где стена одна

Кремль – это Божий дом, место без общих мест.
Кремль – это просто мост. Кремль – это просто крест.

Город прямых крестов, снятых с церквей святых
город каменных снов каменных мостовых

Город – железный свод, город – ружейный ствол
город – живая жизнь, город – святой престол.

Кто ты, что ты – Бог весть – истина или ложь
белый день – ты скорбишь, черный день – ты поешь