Олег Бушуев - Преображения Павла Волгина. роман в стихах

Конечно, он судьбой тяжёлой
Грехи свои смог искупить.
И средство лучшее нашёл он,
Чтоб все несчастья позабыть.
Сам ад ему уж был не страшен,
Его он видел в мире нашем,
Обезумевшем от расправ,
Но, может, всё же, он неправ?

Так мы истории прощаем,
Её не в силах изменить,
И боль так мыслью замещаем,
Что мстительным нет смысла быть.
Что лучше быть великодушным,
Решениям судьбы послушным,
Коль правыми хотим мы стать,
И по ночам спокойно спать,

Но и себе должны прощать мы,
И не наказывать себя,
К своим поступкам беспощадны,
Расправу божью торопя.
Мы ж рады, если избавленье
Приносит мука искупленья,
И наказанья божья ждём
Как тучи с золотым дождём
.
И Павел думал: остаётся,
Грехи, смирившись, осознать.
Нам искупление даётся
В страданьях. Павел стал их ждать.
Хоть человек и забывает,
Но как оно всегда бывает,
Рок помнит всё, приходит срок,
И он сбирает свой оброк.

В довольстве жил он, но бывает,
Судьба подбрасывает нам
Соблазн, и всякий забывает
Всё, что вчера твердил всем сам,
И голову свою теряет,
И ложный путь вдруг выбирает,
Бежит подобно петушку,
Что потерял свою башку.

Да и слабы мы. В мненья света
Как в кандалы заключены,
Важны нам статуса приметы:
Влиянье, деньги, и чины.
А если этот дым растает,
То нас депрессия снедает,
И смысла в жизни больше нет.
Вот, что для многих значит свет.

А тут узнал он, что обидчик
Его скончался в цвете лет.
Не от губительных привычек
И не трагически, нет, нет!
Так, лёжа в собственной постели.
Анатомы, вскрывая тело,
Причины смерти не нашли
И к «тайнам века» б отнесли,

Имей он в обществе значенье.
Для формы написали там:
Мол, «в результате нарушенья
Дыхания», всё как всегда.
Но Павел почему-то сразу,
Услышав заключенья фразу,
Всё как убийство расценил
И сам себя в нём обвинил.

И впал в депрессию такую,
Что перспективу потерял
С остатком веры. И врагу я
Такого бы не пожелал.
Как будто в запертые двери
Упёрся он в своё безверье,
И запил бы наверняка
От ощущенья тупика.

Лишились смысла ритуалы,
Что мы привычками зовём,
Ему покоя не давали
Сомненья в знании своём.
Он вспоминал, как был счастливым,
Ведь счастье – чувство перспективы,
И тот, кто потерял его,
Тот уж не ценит ничего.

Не верил в дружбу больше Павел,
Ведь друг его оговорил
И под статью почти подставил,
И, в результате, разорил.
Теперь одна была забота
У Павла – подыскать работу,
Где нужно знанье и талант.
Но скоро бывший коммерсант

Все поиски такие бросил,
Надеясь на благую весть.
Теперь владели им вопросы:
Где ночевать и что поесть.
На биржу дважды обращался,
Уже батрачить соглашался.
За внешним видом не следил
И чёрт – те в чём везде ходил.

Есть сотни способов надёжных,
Чтобы иметь «бабло и кайф»:
Напёрстки, масса всевозможных
Услуг и прочий герболайф.
Но он не мог пойти на это,
Накладывала совесть вето,
Одно – чиновников дурить,
Другое – простаков «доить».

За долг лишился он квартиры,
Уж поутру не пил «Боржом»,
Всё бормотал о славе мира,
И постепенно стал бомжом.
Кормился где-то по базарам.
Бродя везде со свёртком старым,
Напоминающим суму,
Отцом завещанным ему,

Живя в апатии великой,
Спал на вокзале по ночам,
Терялся днём в толпе безликой,
И по делам уж не скучал.
Смысл жизни не искал теперь он,
Не видя выхода, не веря,
Что будет и беде конец,
Как говорил порой отец.

С отцом в разрыве был наш Павел,
Как получается подчас,
Поскольку цели сам он ставил,
Отец ему был не указ.
Быть может, это путь к свободе,
Хотя, хорошего тот, вроде,
Ему хотел, но знаю я,
Что жизнь у каждого своя.

И в завещанье перед смертью
Он Павла не упомянул,
Другим свой дом оставил детям.
Всё ж, чувствуя свою вину,
За процедурой похоронной
Словно случайный посторонний,
Наш Павел наблюдал, стыдясь
С покойным обнаружить связь.

Всё, что он получил в наследство —
Пучок набросков неких книг.
Украдкою когда-то в детстве
Из шкафа доставал он их.
Постарше став, читать пытался
Он их, но « фокус не удался».
Сюжеты, множество цитат,
Да формул непонятных ряд,

Да несколько научных книжек, —
Да рукописей чемодан,
Отец к своей кончине ближе,
Писательству давая дань,
Пытался сочинять романы.
Как делают все графоманы,
Оставил заготовок тьму,
Неинтересных никому.

Пчеле заботливой подобно,
То, что отец собрал из книг,
Хранил наш Павел как подробный
Чужого времени дневник,
Надеясь, что в свой срок законный
Пыльца цитат – нектар духовный
В бумажных сотах оживёт,
В словесный превратившись мёд.

К истокам припадает каждый
В какой-то безысходный миг,
Измученный духовной жаждой,
Наш Павел к тем листам приник.
И вдруг наткнулся на рисунок,
Что в рукописи был засунут
Отцовской высохшей рукой
И был какой-то не такой.

Давным-давно рисунок этот
Отцу достался от дедка,
Который где-то в лазарете
Мечтал создать модель цветка.
В узорах выражал он чувства,
Ведь красота – предмет искусства.
И, коли, в жизни нет её,
То ум эрзацы создаёт.

Он признан был умалишённым,
Но кто там был в своём уме?
Тот, кто был в сонме «оглашеных»?
Иль их вожди в своём Кремле?
Старик вставал в палате рано,
(Был у него синдром Савана,++)
И рисовал как заводной
Одну картинку за одной.

Узор тончайший и прекрасный
На тумбочке мальца лежал,
И волшебством, и силой властной,
И ангельской красой дышал.
Он о конце уж думал скором,
Но утром этот лист с узором
Вдруг под подушкою нашёл,
И вновь всё было хорошо:

Исчезли сложные симптомы,
Был словно в цирке заменён
Рак мозга лёгкой гематомой.
Листу приписывать стал он
Целительные свойства эти,
И безнадёжных по секрету
Сам тем узором стал лечить,
За что и срок мог получить.

Но чудом мальчик жив остался,
Судов и тюрем миновал,
В войну в бараках «кантовался»:
В тылу Победу он ковал.
А срок давали за знахарство.
Уж столько в этом комиссарстве
Водилось всяческих врагов:
От пацанов, до стариков!

С тех пор до старости глубокой
Других отец лекарств не знал,
Толь красота, как образ Бога,
Здоровью нашему нужна,
То ли гармонии законы,
Как чудотворные иконы,
Воздействуют на всё вокруг,
Через фрактала сложный круг.