Юрий Пашанин - Что мешало страсти. Про любовь и не только

При свете маленького света
Иду на цыпочках на кухню.
Хоть неразумно просто это,
В заначке есть, тихонько ухну.

Вот вдохновенье для сюжетов —
Лишь к холодильнику причалил,
Идёт жена из туалета.
Мы с ней глазами повстречались.

И челюсть нижняя отвисла,
И стала странною походка,
Уже в душе такие мысли —
Жена ударит сковородкой.

И под ногами стало склизко,
К стене прижался я, икая.
Тогда смекнул, что слишком близко
К себе её я подпускаю.

Себе казался умным очень
И ненавидел себя где-то.
Стал думать, как оставить ночью
Её вопросы без ответов.

Себе заламываю руки.
А, может быть, сейчас открыто
Сказать мне ей, что в жуткой скуке
Ходил весь день без аппетита?

Нет! Этим без толку спасаться.
Пустые будут разговоры.
А, может, мне начать влюбляться?
Ведь и рассвет ещё не скоро.

Хотя, наверно, только это
Ждёт от меня супруга Рая.
Гореть в той страсти безответной
Я не хочу, но постараюсь.

Зашёл в стрип клуб… А там крутая тётка
С заметным плоскостопием в ногах
Отстукивала громкую чечётку,
Как будто это кони на бегах.

На тот танцпол смотрю я будто зомби,
Обшаривая взглядом ноги те.
Конечно, было б лучше, если б обе
Вертелись вместе с телом на шесте.

Скрывать свои пристрастия не будем.
Есть шест, так что ж пустует сей объект?
Должны сверкать не ноги там, а груди,
На что мужской рассчитан интеллект.

Танцпол всё те же стуки изрыгает,
Стошнит меня, похоже, наяву.
Нужна мне категория другая,
И мысленно её сейчас зову.

Растёт во мне желание и вера —
Чечётке подведёт она черту.
Но тётка как безрукая Венера
Не тянется к заветному шесту.

Колготки приспустились?! Вот непруха!
Ведь тётка, подтянув колготки те,
Всё кружит как назойливая муха,
Притягивая взгляд мой к наготе.

Свои сложила тётка в бантик губки
И смотрит, будто все вокруг враги.
Что мнётся-то как фарш из мясорубки?
На шест пора наматывать круги!

И нет уже терпенья моей плоти,
И пот уже по телу льёт рекой.
Пришиб я эту муху бы в полёте,
Нащупай мухобойку под рукой.

И пусть эстеты чтут её без меры,
Но к танцам я таким и глух, и слеп.
Ведь это же, как пенье под фанеру,
Как есть позавчерашний чёрствый хлеб.

Чечётка не к лицу ей, шест ей нужен.
Тогда бы на неё раскрыли рты.
Но ей объект пока не обнаружен
И пляшет у критической черты.

Устал уже давно от этой пляски.
Испарину протёр рукой на лбу.
Лицо моё подобно страшной маске
И герпес наползает на губу.

Ну, где стриптиз, обещанный народу?
Есть танец, но какой-то он не тот.
Наверное, танцпол обмазан мёдом,
А шест всё не отмыт от нечистот.

Когда ложусь в постель я с милкой,
То начинаю с двух шагов.
Шаг первый – лью в себя горилку.
Второй – разминка для мозгов.

И я от вас того не скрою,
Как всю горилку вылью в рот,
Мне больше нравится второе,
Ну, как воды круговорот.

Не просто так мне нужно квасить
И разминать себя стихом.
Ведь мне писать стихи про Асю
В порыве нежности лихом.

Вы в это можете не верить,
Что всё, мол, это чешуя,
Ногами счастья не измерить,
Хоть ног не видел лучше я.

Я ошибаюсь в рифмах редко.
Раз есть разминка для ума,
Я с Асей как за вагонеткой,
Хоть без колёс она сама.

А лишь дойду до половины,
Как Ася выдаст свой сюрприз —
То вдруг ударит как лавина,
То вдруг соскальзывает вниз.

И от того её движенья
К стихосложенью стану рьян.
От новых строчек в те мгновенья
До изумленья буду пьян.

Но всё ж на чистом одеяле,
Хоть будет плод ума готов,
Мне не постигнуть в идеале,
Пока мой голенький остов.

Стихи ложатся в строчку сами.
Разминку делая мозгу,
Я, кружева плетя стихами,
В такие дебри влезть могу.

Хоть не дарил ключей от рая,
А всё оставил про запас,
Но от разминки той с утра я
Опустошён как волопас.

Нельзя в том деле без порядка —
Наутро всё ложу на лист.
Я до больших поэм не падкий,
А от разминки слог мой чист.

И разольётся звонкой песней
Моя кудесница-душа.
Ведь хорошо бывает мне с ней,
Да и разминка хороша.

Чтоб не пришёл какой-то Вася,
А, может быть, какой Санёк,
Я обласкаю утром Асю
И поддержу, лоснясь у ног.

Потом скажу, что надо к маме.
Прижав её собой к стене,
Я доведу до слёз стихами,
Что так и множатся во мне.

И, сделав Асе взгляд невинный,
Произнесу в который раз:
«Во мне живут две половины —
Поэт и жуткий ловелас».

Не забывала чтобы, кто я,
Ей слёзы вновь смахну рукой,
Горилку выпив залпом стоя,
Скажу: «Родился я такой».

И хоть пока союз наш прочен,
Она опять насупит бровь.
Чтоб всё читала между строчек,
Прочту стихи я Асе вновь.

Пусть разберётся с этим вздором
Про дождь, про ветер, про туман,
Про васильки в полях, про горы,
Про грозы, камни, океан.

Достичь божественной нирваны,
Конечно, Асе не дано.
Я предложу принять ей ванну.
Ведь надо мыться всё равно.

Она остынет на мгновенье,
И я уйду смывать грехи
Туда, где нет мне вдохновенья,
Где мной не пишутся стихи.

Где от оргазма имитаций
Не выжать с рифмой нужных фраз,
Где будь хоть трижды я Гораций,
Я не войду в стихов экстаз.