Владимир Невярович - Бог велик! Стихи и притчи

В годину смут, обид, раздоров
И бесконечного вранья,
Луч света – солнечный Суворов,
Коснулся мрака ноября.
Какой восторг: он жил, Суворов,
Войска вёл русские на бой,
Имел чудной и странный норов,
Был как Эзоп, и как святой!
Молился целыми часами,
И кукарекал петухом,
Не пресмыкался пред Царями,
Прошел чрез Альпы прямиком.
Не знал позора пораженья —
Пусть турки вздрогнут в этот миг! —
Был господином всех сражений,
И тайну подвигов постиг!
Во всем искал он Божьей воли,
И был прославлен неспроста,
Непобедимый русский воин,
Генералиссимус Христа!
В годину смут, вранья, раздоров,
Турецкой подлости, невзгод,
Зовёт к победам вновь Суворов,
Непобедимый свой народ!

Майор дал слово чести генералу,
Что не оставит он живым редут.
Не знал майор, что будет бой неравным,
И турки тучами на штурм пойдут.
Горталов твёрд, он не привык бояться,
И офицера слово мог держать.
В редуте он решил один остаться,
А всем приказ дал срочно отступать.
Сам генерал просил через связного,
Сказать майору, что берёт назад,
Он слово чести у бойца лихого,
И дозволяет отвести отряд.
Горталов твёрд, не мыслит он иначе,
И генералу шлёт с гонцом ответ,
Что офицера слово много значит,
Назад его забрать лишь может смерть.
А турки рядом, рвутся в наступленье,
Бегут к редуту, злобою клубясь…
Взглянул майор на наше укрепленье,
Взошел на бруствер, смерти не боясь.
Сложив крестом огромной силы руки,
В молитве к Богу устремляясь ввысь.
Готов принять чудовищные муки,
Отдав за слово чести даже жизнь.
Через мгновенье поднят на штыки был
Майор Горталов – чести кавалер.
Сдержал он слово – умер, как и жил он,
С Христовой правдой, русский офицер!

Крылами смерть его не задевала,
Для пуль он был всегда неуязвим,
Во всех сраженьях, что видал немало,
Он оставался, жив и невредим.
«Даджалом» его звали на Кавказе,
Что означает «дьявол, сатана»;
Во всех «свои» имел в аулах связи,
«Своих» людей, хотя и шла война.
Прозвали сатаной его не даром,
Способен разве кто на те дела?
Он седока мог сабельным ударом
Перерубить до самого седла.
Кавказ дрожал от храбрости и силы
Лихого командира-казака,
Под чёрным флагом часто проходили,
Баклановские верные войска.
На флаге кости с черепом белели,
Был символ веры вписан в полукруг,
Противники невольно цепенели,
Одолевал их ужас и испуг…
Стрелок Джанем поклялся раз в ауле
Бакланова с лица земли стереть,
Отлил из серебра себе он пули,
Чтоб чары сатаны преодолеть.
Бакланова о том предупредили,
Чтоб завтра никуда не выезжал,
Но как его об этом не просили,
Согласия остаться он не дал.
Наутро на коне, как и обычно,
Он едет осмотреть свои войска,
Два метра роста, видимость отличная,
Как не попасть в такого седока?
Вот выстрел грянул. «Надо ж, промахнулся!» —
Джанем в досаде целит вновь в ружьё,
Бакланов на мгновенье оглянулся,
А горец проклинает ворожбу!
Вновь выстрел, пуля только пробивает
Подол шинели, не неся вреда,
Бакланов вскинул штуцер и стреляет,
Джанем затих навеки, навсегда.
Попала пуля прямо в лоб Джанему,
Но даже горцы славу вознесли,
Сказав: «Баклю, тебя признали все мы;
Таких как ты на свете не найти!»
И долго шли в аулах разговоры,
Легенды прославляли удальца,
Хранят в веках молву седые горы,
Сказанья про Баклана-храбреца.

Мукден. Полк русских в окруженье.
Смертельно ранен командир.
Петля все туже, нет спасенья.
Исход, конечно же, один…
Вдруг, командир, теряя силы,
Дает приказ: «Оркестр, вперед!
Не посрамим Отчизны милой,
Прорвемся, братцы, Русь зовет!»
И знамя взмыло полковое,
За ним построился оркестр,
А капельмейстер молвил слово:
«Черёд наш выпал, наконец!
А ну-ка, гимн!» И гимн взмывает
Чрез дым, бойцов, что косит смерть,
И чётким шагом выступает.
Мокшанского полка оркестр.
И чудо! Пятятся японцы.
Идёт в прорыв полк храбрецов,
А в небе засияли солнцем
Лучи от огненных венцов!
Вперёд! Со знаменем в атаку!
Под звуки марша напрямик!
Познали самураи в драке,
Что значит русский острый штык!
Прорвались русские… Потери?
Да, были очень велики!
Но всё же вырвались, сумели,
И влились в русские полки.
Из четырёх неполных тысяч
В живых осталось лишь семьсот,
А музыкантов семь лишь вышло,
Полсотни с лишним – полегло!
И в честь друзей, в бою погибших,
Тот капельмейстер молодой,
Вальс сочинил про рок, настигший
Бойцов в атаке штыковой.
Про безымянные могилы,
Про сопки, что лежат во мгле
Маньчжурской стороны унылой,
Уже чужой для нас земле.
Вальс написал не просто грустный,
А русский национальный вальс.
Душе понятный, полный чувства,
Как реквием для всех для нас…
Менялось время. Вальс прещали,
Но возвращались «Сопки» вновь.
И всенародно зазвучали
В словах певучих: грусть, любовь…
Так вспомним же мотив старинный,
Неугасимый светлый сказ
О павших воинах былинных,
Бессмертной русской славы вальс!