Наталья Метелица - Нет мне жизни в чуть-чуть и по капле. Стихи разных лет

А ты думал, я напишу
«осыпаются листья»
Или просто «идут дожди» в нашем городе N…
И что «время течет»… нескончаемо – но…
очень быстро,
А в витринах стоит в распродажном тряпье манекен?!..

Нет, об этом писать я не буду… —
Как о том, что вчера говорила с собакой чужой,
Но с такими родными глазами!..
казалось,
минуту
ты собакой той был —
меж чужими
на шумном вокзале…

Я не буду писать, как вчера в
нашем маленьком
доме
Почему-то сломались все краны… и я на полу —
Опустив руки скорбно… Напротив —
в роддоме —
Свет горел.. Кто-то прибыл – ко злу
Иль добру… И я даже спросила себя —
неуместно, ей богу, —
Для чего тот несчастный узнАет любовь на земле?!

И себя возле сердца и дальше…
тобою я трогаю…
Не печалься, родная моя… Не грусти.
Не болей…

И ты думаешь, я напишу, КАК мне тут и какая
Я по счету, – другую себя, что вчера умерла,
Глупым утром собою —
живою —
сменяя…

О, не льсти так себе!.. —
каждой строчкой молчала…
Лгала!

Я
вот такая тебе —
грязная!
Плюющая в морду —
чтобы слизать!
Твой рафинад страстных клятв
наказывая!
Ты – наважденье опасное,
тать!
Я – твоя совесть,
глотай без остатка!
Ты меня чистой любить не посмел…
Вытерпи грязную исповедь матки,
Если стихи дочитать не хотел!

Я ль не талант твой —
на лезвии остром?!
Как же мне льстит отвращенье твое!
Нежный. Читаешь. Целуешь.
Как поздно…
Рас-ХА-ХА-чусь! Оттолкну! —
Не моё!
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
…А после – отмывшись своим оди-ночь-ем,
Любовью стирая проклятий плевок,
Прочту твою душу – до вздоха, до точки,
Вплетая доверчивых грёз завиток!
…
(но грёзы – не грязь…)

Я любить не могу иначе.
Даже если рекою стану,
Даже если как дождик заплачу
Или камнем под реку кану.

Я любить не смогу иначе.
Выбегая на встречу с тобою,
Я забуду в трамвае взять сдачу
И на две остановки зимою
Раньше времени выйду, как будто
Обгоню я трамвай тот тщедушный.
И ведь правда смогу! Вот где чудо,
Когда кто-то тебе очень нужный!

Я любить не могу иначе.
Если мне ты с порога не радый,
Я увижу: здоров! Много ль надо
Для любви, что не требует сдачи?!

Если ты меня нА руки сходу,
Разом облаком стану без веса!
Может, кто-то в любовь – как в охоту:
Ради жертвы и интереса?

Я иначе любить не умею.
Даже если ты облаком станешь,
Я, как небо, тотчАс поседею,
Чтобы жить там, где ты обитаешь.
……
(Но почему так много Я?)

Всё помнит разбитое сердце
(Банальность прости – уместна),
И даже уже не верится,
Что были когда-то мы вместе.

Всё помнит рассудок глубокий,
Растущий в живом обрамленьи,
И даже нехудшие строки
Тебе посвящал скромный гений.

Но сам ты однажды ответил,
Что всё в этом мире проходит, —
И я для тебя как ветер,
Как временный плод в огороде.

А дважды войти в ту же реку?
(Прости вновь банальность – уместна).
И мы – человек с человеком:
Расстались – Влюбились – Не вместе —

Расстались. И хочется, чтобы
Мой ветер вновь дул в твои окна.
А я прячу вечером обувь —
Остаться любовью высокой.

Твой разум со мною согласный.
Ты знаешь, как люди уходят.
Подумаешь, глупые страсти
В такой многосложной породе.

Разве чайки тебе не сказали, как я пахну,
какая на вкус, наевшись холодного хлеба
за пустым и длиииинным столом
в середине какой-то зимы,
где кончаются числа,
в которых гнездилась вся жизнь,
рожденная каждое утро,
где ты снова заваривал чай
с бергамотом
искусственно терпким,
как искусственен шелк утрамбованной пудры на скулах, —
зализать одиночество дней
до вечерней зари,
где ты делал мне чай бестолковый
и тебя я кормила израненно-сочной картошкой,
утопающей в холоде соуса —
жар тот гасить…

Ты добавки просил из мясного, целуя мне губы,
что пропахли тобой, аспириновой болью, когда
среди ночи ты имя чужое не слышал
в своих снах на губах,
что пропахли другою…
чужою…

А потом я ходила на берег, знакомый ночами,
где так лАстился шепот большой уцелевшей любви, —
но не нашей, а той, что звала впереди и манила
незнанием сладким, соленой водою… —
и пошла я туда, и не знала, что там жизнь другая:
нет людей бестолковых
с чаЯми и именем горьким,
но тебя тоже нет!.. и вернуться уже захотела
с прощающей мукой —
и пойти снова в ночь, аспирином бессонным пропахшей,
но тут я поняла, что вернуться – и больно, и тщетно:
умерла, пока ты целовал ее имя морское…

Разве чайки тебе не сказали, как пахну,
какая на вкус…

В занавесках едва ли полуденный свет…
Будто всем облакам перебили все их плавники —
и закончилось чистое небо…
Дождь – такая морока для шляпок,
еще не гулявших по аллеям
с распахнутым взглядом листвы!..
Еще эти ценники пахнут
той модой на женщин,
всегда покупающих шляпки!

Самый длинный свой день не залечишь!..
Длиннее работать… но и то не успеть,
если день упирается сам
потолком – в смерть бульонных озер,
где так шли облака косяками
на нерест под солнцем!

Разгонять эти тучи?!..
Искать, где у ночи под сердцем ДВЕ ночи?!
Забавно!..
но глупо…

Вредный дождь будет вешать себя
на канатах тягучих соплей!
Люди будут дрожать от брезгливой, синеющей муки,
обходя этот дождь —
и опять промокая под ним,
и плеваться: «Когда же закончатся
грязные лужи?!..»

Не спешите!..
Всему наказанию время и место под ним!
Каждой радости после него – высота в синеву высотой,
не больной и покойной, как будто губами покойник
целовал этот мир!.. нет! не та высота и обитель!
После долгих дождей выйдет солнце, укутавшись в шарф
среди осени тронной, – и себе удивится,
снимая веревку с груди из туманных дождей
да проклятий!..

Отбросит!
Жарко! Жарко!
Светло!
До того, что дождя вновь попросит
человек, не желающий ждать каждой муки черед
и ее исцеляющей сути!..

Люди! Люди!
Дождям эта слава —
в искупляющий праздник растраты —
и новой души!
Дайте время им жить —
так, как хочет природа, скорбя!
Дайте время СЕБЕ поскучать
да отвыкнуть от радости тоже —
чтоб потом эту радость признать,
открывая глаза в новый день,
не похожий на тот,
что пел слёзы!