Александр Лынник - Мой Гамлет. Стихи, проза

И крайний чек на фале блещет,
Закрыт над лётчиком фонарь,
Закрылки «взлёт» и прочь колодки,
– В счастливый путь, – махнёт технарь.
Корабль, вздрогнув, с места сгинет,
На миг у полосы замрёт,
И, окатив форсажным громом,
В безоблачную даль уйдёт…

Я знал, что жизнь у каждого своя,
И жизни счёт разложен по годам,
Но я не знал, что жизнь на всех одна,
Для тех, кто прикоснулся к небесам.

Те, кто хоть раз оставив мишуру,
По своей воле сделав шаг за борт,
Летя, глотая терпкую струю,
Не ради славы выбрал этот спорт.

Нам горизонт дугой согнёт леса,
И словно плетью иссечёт поток,
И будем ждать мы снова небеса,
Лишь только прыгнем крайний наш прыжок.

Под суетой не списывай мечту,
Ведь юность не сдают во власть годам,
И коль мечте назначил рандеву,
Иди навстречу вЕтрам и ветрАм…

Они были друзьями в полку боевом,
Об их дружбе в полку плели байки,
Один соколом вился в дали голубой,
А другой на земле крутил гайки.

А случилось всё так: торопился пилот
Побыстрее свой МиГ в поднебесье поднять,
Позарез ему нужен был этот полёт,
Он до первого класса хотел налетать.

Он стоял над душой и давил на него:
Побыстрей, Лёха, мне надо в небо.
Но технарь не спешил и твердил всё своё:
Дружба дружбой, а дело есть дело.

Нам, механикам, Сеня, не стоит спешить,
Это служба, дружок, – не парламент.
Чтобы в небе вам было спокойно кружить,
Существует НИАС и регламент.

Так что, Сеня, увы, не взыщи на меня,
И у нас тоже служба – не сахар.
– Ваша служба – пустяк, – он сразил технаря,
– С ней легко может справиться прапор.

Ты не знаешь о том, что творится вверху,
Риск для нас – наш единственный путь,
Вам дано копошиться под нами внизу,
Вы – для нас, а не мы. В этом суть.

– Узнаю я в тебе ваш пилотский кураж,
Белой костью всё быть норовите?
Только, как не клади РУД на полный форсаж,
Вам без нас не поднять истребитель.

Слишком рано ты начал икрою метать,
Так оставь самолюбие в себе,
Ты задался, старлей, в небесах не понять,
Как приходится ждать на земле.

Я – пилот, ты – технарь, каждый выбрал своё,
Что профессора равнить со слесарем? —
Он добавил нервозно, подёрнув плечо:
Богу – Богово, кесарю – кесарево.

Зря берёшь ты, Семён, этот на душу грех,
Мне с тобой разговаривать скучно,
И средь вашего брата немало есть тех,
Кто – чуть что, сразу лупит по ручкам.

Он был тоже неправ, он его бы простил,
Время лечит и боль, и измены,
Но в тот день роковой он законтрить забыл
Пробку бака от маслосистемы.

И ушёл его МиГ в поднебесную даль,
Долго гул отдавал в перепонки,
Как ни ждал возвращения друга технарь,
Шасси вновь не коснулись бетонки.

И когда вертолёт его тело принёс,
А точнее остатки от тела,
Технаря «особисты» вели на допрос
В кабинет, где верстается дело.

Восемь лет украшают цветы пьедестал,
Восемь лет жизнь на нарах бесова.
И не важно уже, кто когда-то сказал:
БОГУ – БОГОВО, КЕСАРЮ – КЕСАРЕВО…

Вроде всё – как обычно: зарницы вдали,
И плывут облака надо мной,
Вроде всё – как обычно: но тянут они,
Погрустить, покружив над землёй.

Не на землю наш друг самолёт посадил,
В синеву он ушёл навсегда,
Так уж вышло: он в небе остался один
на один, перед Богом тогда…

Он улыбку хранил для тебя и меня,
От рожденья хранил и до тризны,
Он был просто пилот и смотрел свысока,
На просящих подачку от жизни.

Сколь души он отдал «желторотым птенцам»,
Скольким крылья помог он расправить,
Своё сердце отдал по частям пацанам,
Что бы их называли «орлами»!

Мы привычки старались его перенять,
Мы ему подражали отчасти:
Как по совести жить, как шутить и летать
И плевать на мирские напасти.

И пожатие руки его было родным,
И хотелось с ним выпить покрепче,
Он был в доску своим, он остался таким,
И поднялся, став воздуха легче.

Он полётом дышал, он полётами жил
По земле не ходил, он летел.
Словно ангел-хранитель, от бед нас хранил
Лишь себя уберечь не сумел.

Так случилось – домой мы вернулись не все,
Стрелка Толи застыла в часах.
К нашей пяди земли прикоснулись шасси,
Он же сел высоко в облаках.

С верой в то, что ты смотришь на нас с высоты,
Мы летать будем в небе твоём,
И споют твоё имя не раз нам винты,
И качнется земля под крылом…

Солнце с Востока вернулось, обыденно радуя,
Снова мечта к нам вернётся однажды во сне,
Но не вернётся к нам снова закрашенный радугой,
Смайлик, подаренный им дорогой синеве…

Как мириады огней одновременно падая,
Виктора Чмаля упала внезапно звезда,
Солнце взошло на Востоке лучами не радуя,
Друга от нас забрала навсегда синева.

Жил он в театре, где занавесом было облако.
Вместо поклона, он делал глубокий вираж,
Был он актёром и не был он чьим-то прообразом
В моноспектакле он высший играл «Пилотаж».

Он доиграл эту главную роль скоротечную,
В крыльях биплана – он так надевать их любил,
И улетел в освещённую звёздами млечную,
Вечно искрящую в небе сапфирную пыль…

Вновь под крылом открываются дали,
Холодно где-то, а где-то тепло.
Просто не верится: нет с нами Виктора Чмаля,
С нами осталось лишь небо его…

Зачем это надо, зачем мы рискуем?
То падаем в небо, то в небо стартуем
И вновь проникаем в морские глубины,
И бьём ледорубом в седые вершины.

И на виражах цементируя нервы,
Зачем в этих гонках нам надо быть первым,
Секундами жизнь измерять не годами,
Ни ветрами пьяными быть, а ветрАми,
Зачем?

Зачем прямо в бездну мы смотрим подчас?
Ведь бездна сама взгляд бросает на нас,
Мы верим в приметы, но им не внимаем
И перед безумцами шляпу снимаем.

Зачем эту жизнь тащим без остановки?
В горах доверяясь крюкам и верёвке,
И в мёртвой петле видим жизни начало,
Всегда ожидая девятого вала,
Зачем?

Но шаг не замедлим, мы выбрали это
Движение по лезвию к лучику света,
И многих уже поглотила лавина,
Их кони шагнули за кромку обрыва.