Гомер - Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского

Той порой на любимца Энея напал Диомед,

Понимая, что тот сам рукой Аполлона покрытый.

Не страшится он мощного бога, чтоб сына царя

Выдать Смерти Энея, похитить доспех знаменитый. {435}

Нападал трижды, в сердце убийства желая, но зря, —

Аполлона блистательный щит трижды всё отражает;

Но, когда налетит он в четвёртый, как демон горя,

Аполлон стрелец голосом грозным к нему провещает:

«Отступи, и не мысли равняться с богами, Тидид, {440}

Очень гордый! Никто никогда здесь ещё не сравняет

И бессмертных богов, и по праху кто жизнь лишь влачит!»

Так сказал, – и назад отступает Тидид сам ногами,

Гнева бога боясь, Аполлона, что вдаль поразит.

Аполлон же, Энея похитив из толп, сам с богами, {445}

В нашем храме Пергама великом, кладёт на столе.

Там и Лето, и с ней Артемида, что мечет стрелами,

Возвращают в том храме и мощь, и красу зрелых лет.

Той порой Аполлон сотворил призрак ложный с успехом, —

Как Эней он живой, и оружием грозным одет. {450}

Возле призрака Трои сыны, на ахеян наехав,

Все сшибались грудь в грудь, разрывая одежды из кож,

Разбивая щиты круговые и перья доспехов.

И Арею тогда Аполлон Феб воскликнул: «Ну, что ж!

О, Арей, душегубец кровавый, разрушивший стены! {455}

Иль того человека из битв удалить не придёшь

Ты, Тидида, ведь с Дием отцом воевать шёл везде он?

Он богиню Киприду копьем уязвил по рукам;

На меня самого устремился ужасный, как демон!»

Так сказав, он прошёл по Пергама высоким стенам; {460}

Но свирепый Арей всех троян возбудить был намерен,

Вид приняв воеводы фракиян, Акаманта, сам.

Он к Приама, питомца богов, сыновьям речью веял:

«О, Приама сыны, базилевса, что богом храним!

Долго ль будем ещё попускать мы убийство ахеям, {465}

Иль начнём при воротах сражаться один на один?

Воевода погиб, как божественный Гектор, оплачем;

Славный, добрый Эней, он могучий Анхиза был сын!

Благородного друга спасём мы из боя с удачей!»

Так сказав, он вдохнул силу с мужеством в каждый народ. {470}

Сарпедон укорять благородного Гектора начал:

«Гектор! Где твое мужество, коим ты прежде был горд?

Говорил, – защитить без народа свой город нескромно,

Ты с зятьями один сможешь, с братьями; где же твой род?

Здесь же ни одного не могу, ни найти, ни припомнить. {475}

От сражения прячутся, словно как псы перед львом;

Мы ж воюем здесь, мы, чужеземцы, пришедшие в помощь;

Я воюю, союзник, пришедший к вам с дальних краёв.

Там ликийские долы, и ксанфские воды, – и с нею,

Я оставил супругу любезную с сыном притом, {480}

И сокровищ, которых мечтать даже нищий не смеет.

Невзирая на то, я ликиян пришёл предводить,

И сразиться с врагами, хоть здесь ничего не имея,

Чтоб ахеянам было здесь что уводить, уносить.

Ты ж, – недвижен стоишь, и других не бодришь ополчений, {485}

Храбро стоя, и жен и детей нам дома защитить.

Прибодрись, пусть объятыми всех увлекающей сетью,

Нам врагов разъярённых чтоб пленом, добычей не быть!

Очень скоро пришельцы разрушат ваш город чудесный!

О делах должен ты день и ночь, и страдать, и судить, {490}

Сам просить воевод, иноземных союзников лживых,

Бой всё время вести, а угрозы, упреки забыть!»

Так сказал Сарпедон, – уязвил сердце Гектора живо.

И герой с колесницы с оружием спрыгнул на прах,

Злые копья колебля, кругом полетел по дружинам, {495}

Распаляя сердца; и разжёг он отвагу в сердцах!

Вспять вернулись, и стали ахейцам в лицо, все бесстрашны;

Те ж, сомкнувши ряды, ожидали врагов, не на страх.

Если ветер полову рассеет в гумне вечерами,

Жницам, веющим хлеб, где Деметра со златом кудрей {500}

Отделяет плоды от плевел, дуя мощно ветрами,

Под половой белеются гумны. Ахейцы белей

С головы и до ног скрыты пылью, которую точно

До сияния неба поднимут копыта коней,

На крутых поворотах; ворочал их в бой каждый возчик, {505}

Прямо мощью всех рук на врагов устремляясь; гас свет,

И Арей мраком кроет всю битву, троянам помощник,

По рядам их носясь, – поспешил он исполнить завет

Аполлона, стрельца золотого, тут Феба; тот молвил:

«Возбуждаем троян! Вишь, Паллада Афина, в момент, {510}

Бой прервала, богиня, данайских защитница воинств».

Сам Энею велит из святая святых выходить;

Новой крепостью грудь у владыки народов наполнил.

Стал Эней меж друзьями величествен, всех веселить;

Видя, что он живой, невредимый, блистающий ходит, {515}

Им представ, но его ни о чём не успели спросить;

Труд заботит иной, сребролукий который предводит,

Погубитель Арей, неустанная Распря хранит.

Два Аякса меж тем, Одиссей, Диомед воеводы,

Крепко в бой возбуждали данайских сынов; но они {520}

Сами силы троян не страшились, ни криков их бучу;

Неподвижные ждали, как тучи, которых Кронид

В тишь, в безветренный день, на высоких горах нахлобучив,

Ставит чёрные молча; когда и Борей ждёт свой час, —

Спят могучие ветры, которые мрачные тучи {525}

Рассыпают по небу дыханием шумным их, враз.

Ожидают данаи троян, страх тая, неподвижно.

Царь Атрид обходя, говорит, отдавая приказ:

«Будьте духом крепки, и тогда доблесть вас не покинет;

И стыдись показать воин на поле брани испуг! {530}

Воин, знающий стыд, уцелеет скорей, чем погибнет;

Беглецы не находят ни чести себе, ни заслуг!»

И стремительно кинул копьё, и переднего мужа,

Деикоона метил, Энея был храбрый тот друг,

Сын Пергаса; он в Трое, как сын у Приама, и лучше {535}

Чтился, – в бой рвался он впереди всех друзей на конях.

Пикой скорой сразил по щиту Агамемнон могучий;

Щит копья не сдержал, – он, как будто, и не заслонял;

Сквозь доспехи прошла в живот пика, и здесь, застонавши,

С шумом пал он на землю, гремела на павшем броня. {540}

Тут Эней ниспровергнул храбрейших мужей из данаев, —

Диоклеса сынов, – Орсилоха, Крефона с коней.

В Фере благоустроенной жил их отец за стенами,

Жизни благом богатый, чей род произвёл сам Алфей,

Плавно воды текут через землю пилосскую тихо. {545}

Орсилоха родил, властелина несчетных мужей;

Орсилох Диоклеса родил, духом предков великих;

Диоклес близнецов вёл сынов, оба были точь-в-точь,

Орсилох и Крефон воеводы, искусные в битвах.

Оба два, уже сильные, в чёрных судах, словно ночь, {550}

К Илиону, с аргивскою силой летели их тучи,

Агамемнону и Менелаю Атридам помочь,

Честь ища, но кончину печальную оба получат.

Словно мощные львы, на вершинах горы что растут,

Оба матерью-львицей вскормлённые в лесе дремучем, {555}

Тучных агнцев, тельцов круторогих из стада крадут,

И дворы у людей разоряют; пока, напоследок,

От охотников рук, сталью смертной они не падут.

Так они, поражённые мощной рукою Энея,