Гомер - Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского

Страшно тяжкий, что два человека его б не подняли,

Из живущих людей, – но размахивал им один тут.

И Энея таким поразил по бедру, где собою {305}

Ходит кость там в бедре по суставу, что чашкой зовут;

Камень чашку разбил, жилы бёдер порвал, и герою

Сразу кожу, жестокий, сорвал; и, как в море скала,

На колено тот рухнул, колеблясь, могучей рукою

Упирался, и взор его чёрная ночь обняла. {310}

Неизбежно погиб бы Эней, всем бойцам в укоризну,

Если б Диева дочь Афродита его не спасла,

Мать, его породившая с пастырем юным, Анхизом.

Встала, милого сына она обвив рук белизной,

И пред ним расстилала блестящие светлые ризы, {315}

От стрел вражеских скрыв, пусть данаец какой-либо злой

Сталью грудь не пронзит вдруг ему, так отдав душу богу;

Уносила богиня любимого сына с собой.

Той порой Капанид не забыл наставлений в дорогу,

Диомедом порученных, что тот ему отдавал; {320}

Он коней своих быстрых, что чуяли боя тревогу,

Удержал, повода за скобу колесницы вязал;

Взял он праздных Энея коней пышногривых, отважно

Отогнав от троян, их к дружинам ахеян пригнал,

Другу дал Деипилу, какого из сверстников бражных {325}

Больше всех он любил, все согласия чувств сохраня;

Гнать велел к кораблям мореходным; а сам же, бесстрашный,

В колеснице своей встал, блестящие вожжи подняв,

За Тидидом царем на конях быстроногих бессменно

Правил. Тот же Киприду преследовал сталью копья; {330}

Знал, она не из мощных богинь, не из этих бессмертных,

Что присутствуют в войнах, и в битвах мужей правят бал,

Как Афина, Энио, громящая грады и стены.

Сквозь густую толпу пролетел, и, как только догнал,

Прямо ставя копьё тут Тидид, воевода великий, {335}

Устремил остриё; ей у кисти легонько достал

Руку. Быстро копьё сквозь покров благовонный проникло,

Что Хариты ей выткали с песнями, – кожу пронзило ей тут,

Возле пальцев; бессмертная кровь обагрила тунику,

Что повсюду струится, где жители неба живут; {340}

Что еды не едят, ни от гроздий вина не вкушают;

Тем бескровны они, и бессмертными их назовут.

Громко вскрикнув, богиня объятия сына бросает;

Аполлон Феб, на руки приняв его быстро, спешит,

Чёрным облаком скрыв, чтоб данайский какой-либо всадник {345}

Сталью грудь не пронзил вдруг ему, душу ввергнув в Аид.

Грозно так на богиню вскричал Диомед, угрожая:

«Скройся, Диева дочь! От войны и смертей поспеши!

Иль еще не довольно, что слабых ты жен обольщаешь?

Если смеешь и в бой ты мешаться, вперёд, я клянусь, {350}

Ужаснёшься, когда и название боя узнаешь!»

И она удаляется смутная, в скорбь вся, и в грусть.

Быстро Ирис ее из толпы провожает; в объятьях

Сникло тело прекрасное в мраке страданий от чувств!

Скоро видит богиня Арея, поодаль от рати; {355}

Там сидит он с копьём; с ним же кони не смеют скакать,

В мрак одеты; упав на колени, любезного брата

Нежно просит она, чтоб коней в златой сбруе ей дать:

«Милый брат, дай коней с колесницей, помочь обязуясь,

Чтоб жилища бессмертных богов мне, Олимпа, достать. {360}

Страшно мучаюсь, муж меня ранил, безумьем обуян,

Вождь Тидид, что сразиться и с Дием готов, вот дела!»

Так сказала, – Арей отдаёт ей коней в златой сбруе.

В колесницу она с сокрушением сердца вошла;

Поднимаясь с ней Ирис, поводья рукой крепкой ищет, {365}

Хлещет бич по коням; кони рвут, закусив удила;

Скоро высей Олимпа достигнув, бессмертных жилища;

На конях Ирис быстрых сама, словно ветер летит;

Отвязав от ярма, предлагает амброзию в пищу.

Афродита со стоном к коленам Дионы спешит, {370}

Милой матери, та же в объятия дочь заключила,

Приласкала рукой, подбодрила, и так говорит:

«Дочка милая, кто с тобой дерзко из злых Уранидов

Поступил, как какое ты зло сотворила вдвойне?

Ей, со стоном, владычица смеха тогда, Афродита: {375}

«Диомед Тидид ранил меня, предводитель в войне;

Я же только Энея хотела спасти непреклонно,

Сына милого, прочих всех в мире любезен он мне.

Ведь уже не троян и ахеян там слышатся стоны;

Но с богами данаи сражаются гордые тут!» {380}

Ей богиня почтенная вновь отвечает Диона:

«Ободрись, моя дочь, претерпи, возьми сердце в узду.

Много бед от людей на Олимпе живущие знали,

Пострадали, взаимно друг-другу устроив беду.

Так страдал и Арей, как его Эфиальт с Отом взяли, {385}

Алоиды огромные, цепью сковав из колец;

Так, тринадцать он месяцев скован, в темнице валялся.

Верно б там и погибнул Арей, ненасытный боец,

Если б мачеха их, Эрибея прекрасная, вести

Не дала тут Гермесу. Арея похитил, хитрец; {390}

Сил лишился тот, спутан в огромные цепи и сети.

Гера так же страдала, ведь сын Амфитриона так

Трехконечною горькой стрелой её в грудь он уметил.

Безотрадная боль так богиню терзала, люта!

Сам Аид, бог ужасный, от стрелки страдал, умирая. {395}

Тот же гибельный муж, Дия отрасль, его без щита,

Ранил в Пилосе, возле врат мёртвых, в страданья ввергая.

На Олимп он высокий вознёсся, пришёл к Дию в дом,

Опечален, болезнью терзаем; стрела роковая

В теле мощном стояла, и мучила душу огнём. {400}

Но Пеан бог лекарством, снимающим боли, осыпав,

Исцелил, не для смертной рождённого жизни, с трудом.

Дерзкий, злобный, бесстрашно свои злодеяния сыпал,

Оскорбляя богов, что Олимпом великим живут!

На тебя поднимала его тут Паллада Афина. {405}

Безрассудный! Не знает Тидея сын дерзкий, что тут

Не живёт долголетен тот, кто на богов ополчился;

И отцом его дети, на плечи садясь, не зовут,

В дом пришедшего с подвигов брани; он с ними простился.

Пусть теперь же Тидид, не надеясь на силу нигде, {410}

Мыслит, чтоб с ним иной кто, сильнее тебя, не сразился;

Дочь Адраста, вдруг добрая Эгиалея в нужде,

Всех домашних от сна не разбудит там воплем полночным,

От тоски злой по юном супруге, ахейском вожде

Диомеде, коней властелине, супруге покойном». {415}

Отирала ей руку, шептала; кровь кончила течь;

Боль прошла, и внезапно рука исцелилась спокойно.

Той порой и Афина и Гера, отца чтоб привлечь,

Так язвительной речью Кронида гнев, Дия, будили, —

Ясноокая дева Афина вела первой речь: {420}

«Зевс-отец, каким словом тебя я сейчас прогневила?

Вон, ахеянку ныне Киприда, склоняя, вконец

Детям Трои поверить, богине безмерно так милым;

Вдруг, невесту там, в пышной одежде ведя под венец,

Руку нежную ранила пряжкой златой неприлично!» {425}

Так сказала; смеялся бессмертных и смертных отец,

Говорил золотой Афродите, призвав её лично:

«Дочь любимая! Войны и кровь не тебе дал в обет,

Занимайся ты сладостных браков делами отлично;

Тут же грозный Арей и Афина наделают бед». {430}

«Аллилуйя», – бессмертные пели себе, видя битву.