Гомер - Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского

Там обрадовать сына, коснуться супруги моей!»

Говорил, – ничего не сказал ему Гектор проворный,

Нёсся быстро вперед, нетерпеньем пылая скорей {690}

Рать аргивян отбить, и у множества души исторгнуть.

Сарпедона друзья посадили, отёрли травой,

В поле, где дуб прекрасный рос Дия, метателя молний.

Из бедра у него извлекал пику длинную свой,

Храбрый друг Пелагон, им всемерно любимый, патлатый. {695}

Дух его тут оставил, и очи покрылись вдруг мглой.

Скоро снова вздохнул, и кругом его ветер прохладный

Оживил, повевая Борея дыханьем, от ран.

Рать аргивян, при виде Арея и Гектора в латах,

Лишь фаланги сомкнула, и к чёрным судам не шла в стан, {700}

И вперёд в бой не рвалась, всё время лицом без успеха

Отступала, узнав, что Арей в ополченьях троян.

Кто был первый, и кто был последний, с которых доспехи

Приамид забрал Гектор, стальному Арею с собой?

И с Тевфраса безбожника, и с коновода Ореста, {705}

С Эномаоса, с Треха этоляна снял сам герой,

С Энопида, с Гелена, с Орезба доспехи златые,

Этот жил прежде в Гиле, богатства стяжатель скупой,

Возле озера живший Кефисского, где и другие

Жили семьи беотян, богатых владык и сынов. {710}

Их увидела лишь белокурая Гера богиня,

Истребляющих в битве свирепой аргивян здесь вновь,

И к Афине крылатую речь устремила скорее:

«Атритона, нам горе несёт Дий, метатель громов!

Тщетно слово с тобой Менелаю мы дали, надеясь, {715}

Илиона твердыни рушителем сделать пред ней,

Если зверствовать так попускаем убийце Арею!

Устремимся, помыслим и сами о славе скорей!»

Светлоокую деву Афину она звала грозно;

И сама, устремясь, в сбрую вновь снаряжала коней {720}

Там богиня старейшая Гера, дочь Крона, сквозь слёзы.

И с боков колесницы набросила Геба как раз,

Где откована ось, в восемь спиц из железа колёса;

Обода золотые, нетленные, ярки для глаз,

В шины плотно стальные закованы, вьются кругами! {725}

Серебром округлённые ступицы вертятся враз;

Пышный кузов блестит серебром, золотыми ремнями

Прикреплён, и на нем две скобы над дугой, как в трубу;

Выходили серебряным дышлом великим; там лямкой

Золотое, прекрасное вяжет ярмо, и в скобу {730}

Упряжь пышного золота. Быстро в упряжку ту Гера

Запрягает бессмертных коней, воспылав на борьбу.

Тут Афина, в обители Дия отца, громовержца,

Сбросит тонкий покров, как струя он, скатившись, лежит,

Страшный глазу, разительным Ужасом весь он повержен; {735}

Сняв его, берёт Дия броню, что громами гремит;

И доспехом его ополчалась к военной потехе.

На грудь бросила сверху косматый и страшный эгид,

Пышный, вышитый, Ужас сама сотворила, затеяв;

Там Раздор, и Могучесть, Погоня и Трепет. Глядит {740}

Голова там Горгоны, чудовища страшного, в змеях,

Громовержца щит Дия, что в камень могла обратить!

Шлем надела украшенный, четырехбляшный, двурогий,

Ярко златом сияющий, сто городов мог покрыть.

В колесницу войдя, ополчилась копьём на дорогу {745}

Тяжким, длинным, могучим, которым крушить всех могла

Сильных, кто разгневает дочурку всемощного бога.

Гера сразу с бичом на коней, поднявшись, налегла.

С громом неба ворота им Оры разверзли, летящим;

Стражи, им на Олимпе доверены в небе дела, {750}

Густоту облаков разгонять, иль смыкать перед зрящим.

В те ворота направив коней, подгоняемых зря;

Там Кронида нашли, далеко от бессмертных сидящим,

На макушке высокой вершины, Олимпа царя.

Там, коней удержав, белокурая Гера невольно {755}

Зевса, Крона сынка вопрошала, ему говоря:

«Иль не гневен ты, Зевс, злодеяньям Арея доволен?

Он мужей убил сколько в народе ахейском, на страх

Наглой силой! А я сокрушаюсь, тогда как спокойно

Веселятся в своих Аполлон и Киприда домах, {760}

Гонят к брани безумца, всё время разящего в спину.

Зевс-отец! На меня не сердись, я Арея сама

Брань оставить ударом заставлю жестоким, подвину!»

Ей немедля сказал туч гонитель тогда, Зевс: «Гони!

И восставь на безумца богиню победы, Афину; {765}

Эта больше привыкла его повергать в злые дни!»

Покорилась ему белокурая Гера, и скоро,

По коням бьёт бичом, – полетели покорно они,

Меж землёю паря и усеянным звёздным простором.

Сколько в воздухе светлом обнимет пронзительный глаз {770}

У дозорного мужа, что смотрит на мрачное море, —

Столько гордые кони богов проскакали за раз.

Только к Трое приспели, к рекам, разливающим счастье,

Симоис и Скамандр где воды сливают сейчас,

Там коней удержав, белокурая Гера их ластит, {775}

Отвязав от ярма, окружает их в темный покров;

Симоис разостлал им амброзию сладкую в пасти.

А богини спешат, голубицам подобно, иль сов

Лёгкой поступью, помощь подать для аргивян любимых.

Лишь достигли туда, где стан многих мужей храбрецов. {780}

Там вождя Диомеда, коней воеводы великих,

Строй густой окружал, словно львы, что сжирают чужих,

Или вепри, которых клыки не легко одолимы, —

Пред аргивцами став, завопила тут Гера на них,

В виде Стентора, мощного мужа, чья глотка из стали, {785}

Так кричащего, как пятьдесят совокупно других:

«Стыд презренным аргивянам, дивных мы тут не видали!

Если в битвы вступал Ахиллес благородный, в тот миг

Дети Трои напасть из Дардановых врат, не дерзали

Выступать; все боялись его сокрушительных пик! {790}

Вдруг далёко от стен, пред судами, воюют герои?»

Так сказав, возбудила и силу, и мужество в них.

Ясноглазка Афина к Тидиду идёт той порою;

Видит, – царь у своей колесницы, с конями привстал,

Прохлаждает там рану, Пандара задетый стрелою. {795}

Пот его изнурял под широким ремнем, через стан

Щит округлый держащий; тяжёл он, рука вся заныла,

Подымая ремень; унимает он кровь горьких ран.

А богиня, за конскую сбрую берясь, возгласила:

«Нет, Тидей произвёл на свет сына себе не чета! {800}

Мал Тидей был росточком, по духу воитель был сильный!

Я тогда запрещала ему подвизаться к делам,

Он один из ахеян сдержать не мог душу порогом;

Вышел в Фивы, послом к многочисленным Кадма сынам.

Я велела ему пировать преспокойно в чертогах; {805}

Но герой не желал силу духа свою позабыть,

Он кадмеян обритых, к борьбе вызывал, бил их с богом,

Я сама помогала герою победы добыть!

И тебе помогу, благосклонна всегда, и, с почином,

Ободряю тебя я, троянцев всех весело бить; {810}

Иль от подвигов бурных устал, поражён, где причина?

Или робость связала бездушная? Где же дары

От героя Тидея, Инея великого сына?»

Отвечал Диомед благородный, как должно открыв:

«О, я знаю тебя, Дия дочь, громовержца, в сраженьях! {815}

Всё, как есть, я тебе расскажу, ничего уж не скрыв.

Не усталость моя, и не робость мне держит движенье,