Гомер - Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского

Благородные жены троян богу молятся с нею. {385}

Выйди к башне большой Илиона, – слух громкий прошёл,

Что троян утесняет могучая сила ахеян;

И к стене городской, торопливо летит, как орёл,

Как умом исступленная; с сыном, кормилицей вольной».

Так сказала, – и Гектор стремительно из дому шёл {390}

Снова прежней дорогой, по площади, улицам долгим.

Приближался уже, по обширному городу, шёл,

Прямо к Скейским воротам, где выход из города в поле;

Андромаха, супруга, бежала навстречу; нашёл,

Дома славного дочь, Этиона, богатого мужа; {395}

Этион обитал, где у Плака лес рос пребольшой,

В Фивах гипоплакийских, властитель киликиян дружных;

Дочь свою выдал Гектору в латах, при полной красе.

Там и встала супруга, – за нею одна из прислужниц,

У груди сына держит немого, младенца совсем. {400}

Гекторид, плод прелестный, подобный звезде, или розе.

Сына Гектор назвал сам Скамандрием; граждане все, —

Астианаксом, – Гектор лишь гнал Илиона угрозы.

И отец, улыбаясь, безмолвно на сына глядит;

Рядом с ним Андромаха стоит, льёт горючие слезы, {405}

Руку стиснув ему, и такие слова говорит:

«Удивительный муж; храбрость губит тебя безоглядно!

Не жалеешь младенца, ни матери бедной; смотри, —

Я вдовой буду горькой! Тебя же ахеяне, гады,

Сломят, вместе напавши! Покинутой мне же, предел, – {410}

Лучше в землю сойти, – никакой мне не будет отрады,

Если, роком настигнут, меня ты оставишь в удел

Горю! Нет у меня ни отца, и ни мамы, поверьте!

Ахиллес богоравный отца моего не жалел.

В день, как град разорил, киликийский народ предав смерти, {415}

Семивратные Фивы. Он сам Этиона убил,

Но не смел обнажить; устрашаясь бесчестия сердцем;

И сожжению старца с оружием вместе дарил.

И могилу над прахом насыпал; там эльфы родились,

Горок нимфы наставили, Дия охрана могил. {420}

Однокровные братья мои, – семь имел их родитель, —

Все они в один день в мрак Аида отправились там, —

Злополучных убил Ахиллес, быстроногий воитель;

Словно лев режет в стаде тельцов и овец, вдруг застав.

Мать, царицу на Плаке, в долинах дубрав, уловляя, {425}

Вывел пленницей вместе с другими добычами в стан;

За бесчисленный выкуп свободу ей дал, отпуская.

В отчем доме, сразила её Артемида стрелой!

Гектор всё мне теперь, – и отец мой, и мать дорогая,

Ты и брат мой единственный, ты и супруг дорогой! {430}

Здесь останься на башне при нас, сжалься ты надо мною,

Сына сирым не сделай, супруги не сделай вдовой;

Наше войско поставь у смоковницы, – там под горою

Виден город врагам, и восход на твердыню открыт, —

Там же трижды на приступ всегда покушались герои, – {435}

Два Аякса могучие, Идоменей знаменит,

И Атрея сыны, и Тидид, воин злой, рукопашный.

Верно, то прорицатель какой-то им всем говорит,

Иль, быть может, самих устремляет их сердце бесстрашно».

Отвечает могучий ей Гектор, и шлемом блестит: {440}

«Всё меня то, супруга, не меньше тревожит, чем страшный

Стыд пред каждым троянцем, троянкой, что в платье бежит;

Если, робкий, останусь я здесь, удаляясь от смерти.

Сердце мне запретит; я без страха научен здесь жить,

Храбро между троянами первыми биться усердно, {445}

Я для славы отцу, и себе самому наперёд!

Твёрдо знаю я сам, убеждаясь и мыслью, и сердцем, —

Будет некогда день, – Илион освящённый падёт,

С ним погибнет Приам и Приама народ разорённый.

Но не только одно Трои горе мне сердце гнетёт; {450}

И Приама отца, мамы дряхлой, Гекубы пленённой,

Братьев, юношей многих, и храбрых погибшая рать,

Кто полягут во прах под руками врагов разъярённых,

Как закованный в латы ахеец придёт, тебя взять,

Слёзы льющую, скроет свободу, и в плен путь покажет! {455}

Чужеземке в Аргосе, невольница, будешь ты ткать,

Мессеида или Гиперея носить воды, жаждя,

В сердце с ропотом горьким, заставит нужда. Там, порой,

Слёзы льющую кто-то тебя и увидит, и скажет, —

Это Гектора жёнка, что в битвах храбрейший герой {460}

Всех троян, храбрых всадников, кем Илион ещё дышит!

Скажет, – сразу тебе причинит он сердечную боль, —

Вспомнишь мужа, который от рабства спасти тебя вышел!

Пусть погибну, и буду засыпан землёю лежать,

Чем я плен твой увижу, и жалобный вопль твой услышу!» {465}

Тут же, сына обнять, Гектор быстро к нему подбежал;

Но младенец назад, в грудь кормилицы пышной уткнулся

Сразу, с криком, отца страшась вида, что ярко сверкал;

Яркой сталью испуган, и гребнем великим, что гнулся,

Сверху шлема качаясь, сам чёрный, как грива коня; {470}

И любезный родитель, и нежная мать улыбнулись.

С головы шлем немедля тут Гектор божественный сняв,

Бросил наземь его, с пышной гривой, блестящий. Качая

Сына милого, на руки взяв, он целует. Подняв,

Говорит он, и Дия, и прочих богов умоляя: {475}

«Зевс, бессмертные боги! О, пусть будет вечным царём,

Мой возлюбленный сын, как и я, знаменит средь троянцев;

Так же силою твёрд, в Илионе пусть правит моём.

Пусть о нём говорят, видя с боя идущим устало:

«Он отца превосходит!» И пусть он, с кровавым копьём, {480}

Сокрушитель врагов входит; матери сердце сбежало!»

И, супруге возлюбленной на руки он распростёр

Сына милого; сразу к груди она тёплой прижала,

Улыбаясь сквозь слезы. Супруг умилился, и, скор,

Обнимал, и рукой щекотал, чтобы ей рассмеяться: {485}

«Ладно! Сердце своё не топи ты в неверную скорбь.

Человек, Судьбы против, в Аид не пошлет меня, ясно!

Но Судьбе, как считаю, приставить нельзя сторожей,

Ни отважных, ни робких, такие на свет не родятся.

Шествуй, милая, в дом, озаботься делами уже; {490}

Тканьем, пряжей займись, и приказывай слугам достойно

Жён лишь дело справлять; а война озаботит мужей,

Всех, меня больше всех, я в священном рождён Илионе!»

Речи кончив, поднял в сталь закованный Гектор с земли

Шлем гривастый; супруга пошла же безмолвная к дому, {495}

И назад озираясь, и слёзы ручьями пролив.

Шла и скоро достигла строением славного зданья

Мужа Гектора; в нём слуг нашла скоро многих своих

Сводит, вместе собрав, сразу их возбудила рыданья.

Ими заживо Гектор оплакан был в доме. Беда! {500}

Нет, они помышляли, ему из погибельной брани

Не прийти, не избегнуть ахеян руки, как не жаль.

Той порой и Парис из высоких палат шёл на волю,

В латах пышных одет, и сверкала, отточена, сталь;

Он стремился по городу, быстрые ноги неволил, {505}

Словно конь застоялый, откормленный полбой весь год,

Привязь вырвав, летит, убивая копытами поле;

Жаркий, плавать привыкший в потоках разлившихся вод,

Рвётся, голову кверху несет; через холку ручьями

Грива льётся; красой благородной он сам вечно горд; {510}