Надежда Игнатьева - Заоблачный полёт. Избранные стихи

Вконтакт зашла сегодня утром рано
Читаю депутата местной думы:
«Поздравил с Днём Победы ветеранов…»
И куча фоток в новеньком костюме…
А между строчек: «Как всё надоело…
Хочу на море… я устал… трындец!
Скорей бы в отпуск… но сначала ДЕЛО!
Пусть знают все, какой я молодЕц!»

Себя теряю по частям,
Сегодня зуб, а завтра почка…
Так скоро всю себя раздам
И что мне делать в одиночку?
Кому слезинку, часть души,
Кому кусок больного сердца,
Кто в печень влез-сиди, грызи,
Раз от тебя не отвертеться.
Теряю волосы, глаза,
И слух, и зрение и фигуру…
Здоровье уберечь нельзя,
Характер, гордую натуру…
Что есть во мне от моего,
От изначального, родного?
Лишь струнка чуткая в душе
Для добро сказанного слова.
Да грусти маленький клубок,
С наивным шепотком печали…
И все? Да, кажется, и все…
Мне больше ничего не дали.
Себя теряю по частям,
Сегодня зуб, а завтра почка…
Лишь грусть с печалью не отдам,
Чтоб не остаться в одиночку.

Благодатный летний, тёплый дождь
Припустил на пыльную округу.
Внемлет влаге чёрствая земля,
Словно исцеляющему другу.
И поёт природа «Дождь, дождь, дождь!»
Он же горд, отплясывает лихо!
Вспыхнула рябиновая гроздь,
Потянулся тополь к тополихе.
Сразу всё очнулось, ожило,
Осветилось внутренней отрадой.
Если у деревьев есть душа,
То она дождю сегодня рада.

«Чудесная» погода что хочет, то чуди'т:
Покажет то Сахару, то сотню Антарктид.
«Я так могу, и этак, и наперекосяк:
Задорный темперамент пока что не иссяк!» —
Весна изобретает природную спираль —
Стоит конец апреля… а, кажется, февраль.

В СССР, где мы росли,
Там секса не было, ребята.
И без него тогда могли
Плодиться парни и девчата.
В России секса дофига:
Кругом одно сплошное…*разврат*.
Оно послаще пирога,
Но перестал народ рождаться.
Из-за границы эту дурь
Когда-то к нам сюда заслали,
Чтоб мы (пиши, а не халтурь!)
В итоге все повымирали.
Отсюда вывод очень прост:
Европа нам чинИт преграды.
Чтоб был естественный прирост,
Нам сексу ихнего не надо!
Нам «секис» этот портит КРОВЬ,
Да ну его к едрене фене!
Когда у нас была ЛЮБОВЬ —
Детей по 10 было в семьях.
…
Дед говорит, а я пишу
Любовь и кровь, и эти цифры…
В конце я снова согрешу,
Придя опять к извечной рифме.

Родной, богатый русский наш язык!
Что время, люди делают с тобою?
Ведь что греха таить, что мы порою,
Погрязнув в суматохе дней и лет,
Порой осознанно, а может быть и нет,
Коверкаем могучий наш язык.
И он слегка от этого поник.
А знать родной язык не ремесло!
Он не прощает и полузабвенья.
А старые и новые слова
Одной тугой цепи стальные звенья.
Но вдруг в толпе мелькнут едва-едва
Старинные забытые слова:
«Теперича, маленько, шибко, баско».
(И молодая Русь мерещится тогда),
И любо мило их звучанье, и прекрасно!
А тут вдруг слух нещадно резанёт
«Бистро» и «холл», и «шоп», и «сэконд хэнд».
Зачем и как в язык родной вошёл
Чужой, ненужный, дикий этот сленг?
Чем хуже «горница, харчевня, магазин
И лавка для подержанных товаров»?
Засилье слов нерусских в языке зачем,
Ведь слов своих, живых у нас немало?
Про русский мат отдельный разговор-
Он пересёк давно уж нить экватора
И со словами «здравствуй, дай, прощай»
Все интуристы учат русский матерный.
А речь подростка: «тачка, блин, чувак,
Шнурки и предки, классно, круто, клёво».
Слова-зараза в нашу жизнь вошли
И всё это, отнюдь, уже не ново.
И как ни поверни, я не могу
Никак себе такой жаргон позволить.
Кто хочет, пусть «базарит», я ж пишу,
Горланю, говорю, глаголю.
И грязных слов я в речь не допущу.
Пусть будет всё красиво, просто, ясно!
И стих мой будет, словно жизнь моя,
Написанная чисто и прекрасно.
Стихов и жизни прожитой тропа
Я знаю, никогда не будет узкой,
Ведь как родная дочь родного языка
Живу, пишу и думаю по русски!

Стихи не вспыхнут сами, как гирлянда,
Их не испечь, как сладкое печенье —
То вдохновение есть, но нет таланта,
То есть талант, но нету вдохновения.

Я тебя на себя ранним утром примерю:
Ты вернешься, как будто случайно зашел —
Помня речь: «Извини, закрываю я двери…»,
Я скажу: «Извини, но твой поезд ушел!»

«Отец, возьми вот, как-нибудь прочти», —
Листочки со стихами протянула, —
«А если что неправильно, прости.
Бывает, что для образа «загнула»…»

Через каких-то пару-тройку дней:
«Ну что, читал?»
«Читал, всплакнул немного.
В стихах вся жизнь и ярче, и грустней.
Но в целом у тебя талант от Бога!»

«Не скучно? Впечатляюще? Свежо?» —
Я по привычке в дебри ломану'ла.
«Отстань уже! Сказал же, хорошо!», —
И вновь в глазах слезинка промелькнула.

Отцовская скупая похвала,
Как будто драгоценная награда —
Два новых, вдохновляющих крыла…
И ничего другого мне не надо.

Я – яблоня, растущая на склоне,
А надо мной красивый, пышный сад.
И в том саду могучие деревья
Стройней, сильней и выше себя мнят.

А я кажусь слабей, и крона уже,
И почва под ногами много хуже,
И ростом я не вышла, и кривее,
И оттого карабкаться больнее…

И на отшибе я расту,
И до небес еще далеко,
И потому мне очень одиноко…

Но вы, счастливцы, не кичитесь красотою,
Могуществом прямых ветвей своих.
Людской топор – искусственный отбор —
Он выбирает именно таких.

Прошла зима. Воспрянула природа.
Настала долгожданная весна.
Вас многих нет, надменных и красивых,
А я все вверх тянусь. Кому же я нужна?

Ну почему так странно и нелепо
Устроен непонятный этот мир?
Влечёт людей какая сила в небо
И шепчет: «Только руки распрями»?
Мы созданы совсем не для полёта,
Но всем, без исключения, близка
Лазурь и синь небесной позолоты,
Тот взгляд, несущий душу в облака?
И высоты, порою, опасаясь,
Ведь мы же люди, а не боги всё ж,
Мечтаем о каком-то сладком рае,
Который только в небе и найдёшь.
Восторг необъяснимого блаженства
(Знакомый разве только детям в снах,
Наполненных волшебным совершенством)
Идёт по жизни рядом с словом «СТРАХ».
Боимся, но мечтаем о полётах —
И не во сне, отнюдь, а наяву.
И грезим о шарах и самолётах,
Подняв глаза в густую синеву…
Ну почему всё странно и нелепо:
Вдруг высотою сильно заболев,
Володя-друг мой, так стремится в небо?
…А птица отдыхает на земле.