Олег Лукойе - Выход ваш, лангольеры! 1989–2009

Когда-нибудь, останется лишь звук.
Лишь образ, память о нелепой плоти.
Живых пугая тщетностью потуг
и ржавчиной на липкой позолоте.

Крадёт года безжалостная плеть.
И лёд, и пламя… скользкая дорога.
И так уж есть – не всем дано гореть.
Но всем дано не угасать до срока.

Небо пошло войной
на засыпающий город.
Там, за бетонной стеной,
властвует сырость и холод.
Я разожгу камин —
зов первобытных предков
и буду пить один.
С магнитофоном кассетным.
Бьётся в припадке дождь.
Там, за окном, война.
Я единственный гость
в царстве тепла и вина.
Вспомню о чём говорил
древний пророк Заратустра
и буду пить один.
Мне хорошо и грустно.
Гвозди вбивает дождь.
Небо мрачнее могилы.
Я одинокий вождь
среди пустых бутылок.
Ветром хмельной свободы
пьяный струится жар.
«Прелести» непогоды
я превращаю в дар.

Два друга запойных, Кирилл и Мефодий,
сидели, как водится, в пьяном дыму.
Девятые сутки небриты, в исподнем,
несли ахинею и спали в хлеву.

Над ними смеялись купцы да бояре.
Соседи кругами ходили, крестясь.
Мефодий как выпьет, так в пьяном угаре,
глаголит невнятно, словами давясь.

Да и Кирилл, если выпил, не лучше.
Мычит, как немой, да кивает башкой.
А если уж, спьяну, чего и озвучит,
то как говорится, хоть падай, хоть стой.

И я вам скажу, по секрету природы,
Кирилл мог такие слога выдавать!
Он знак выговаривал мягкий и твёрдый
(не говоря уж про всякую ять).

Трезветь не хотелось им – весело вроде.
Но трудно по пьяни друг друга понять.
Вот тут-то Кирилл, а может Мефодий,