Павел Манжос - Парнасография. Смехотворения

«Всё это есть, – бормочешь, – а когда

Чего не хватит – выправят косую.

Должна ж когда-то эта чехарда

Закончиться! Пойду проголосую…»

Я дворянин из рода де Монжо:

Хорош собой и выгляжу свежо,

Но при моём дворянстве и гусарстве

Мне трудно жить в змеином государстве.

Здесь оболванен сказками народ,

Здесь зло – добро, здесь жизнь наоборот,

И если вложишь, то уже не вынешь…

Такой вот инвестиционный иммидж.

«Не уважаешь, – скажут, – уезжай!»,

Но чтоб говорунам сесть на ежа!

И лучше всё ж мозги безмозглым вправить,

Чем без мозгов Отечество оставить.

Я бесноватым церковь и минздрав,

Рифмолог, стихиатр и мыслеправ,

А потому, при всём моём дворянстве,

Я – здесь, страна. В любви и постоянстве.

Есть на свете страна Графомандия:

Не найдёт в ней уставший приют.

Там слыхал о чудовищной банде я,

Где задёшево рифмой пришьют.

У разбойников страшная силушка

И в правительстве даже рука.

По мозгам атаман Стихоилушко

Бьёт анапестом наверняка.

Как поймает та банда прохожего,

Разбираться не станут – кто, чей:

Зарифмует средь места отхожего

Стихомётный отряд бормачей.

И не хватит здоровым здоровьица,

И вобьют в умны головы клин,

И приличный публичным становится,

Графомандином же – гражданин.

Там в ничто превращается множество,

И, уж господи боже, прости, —

Говорят, что у них стихоложество

В обиходе и даже в чести.

Нет, ребята, не в вашей команде я:

Оскоплённых пегасов дразня,

Развлекается пусть Графомандия —

Без меня! Без меня! Без меня!

Он был премиленьким младенцем,

Когда под стол ходил пешком.

Он вытирался полотенцем

И чистил зубы порошком.

Он был отличником примерным

И командиром всех дружин,

Затем, по слухам достоверным,

Достиг значительных вершин.

Он стал прекрасным семьянином,

Он жизнь на взлёт употребил,

Он стал почётным гражданином,

Лишь человеком стать забыл.

Был юн ты. Я тоже был юн.

Мы вместе ходили в салун

И пили там бренди и эль,

И сладко баюкал нас хмель.

Oh, hell!

Стал стар ты. И я уже стар.

Нам йогурт – небесный нектар,

Но вряд ли с тех самых небес

В ребро ударяет нам бес!

Oh, yes!

Жил Дракон, летал по небу,

Обижал честны́х людей,

Крал утробе на потребу

Дев с дворов и площадей.

От его дурной особы

Пёрло чем-то нефтяным,

И всё было ничего бы,

Только хворь случилась с ним.

Уж не так, как прежде, воет,

Уж не бьёт о крыши лбов,

Сочиняет рептилоид

Стих про мир да про любовь.

Может, съел чего, ну, то есть

Я хотел сказать – кого?

Врач отрезал: «Это совесть

Губит ваше естество!»

Порошки от угрызений,

От улыбчивости крем,

Спрей от совестливой хрени

Выдал гаду без проблем.

Но ничто не помогало

От нагрянувшей беды —

Только бошками махал он —

То туды, а то сюды.

«Сколько можно жить по-скотски,

Бить людей, – орал, – как мух!»

И с улыбкой идиотской

Испустил поганый дух.

На его могильной круче —

Лишь осот да бузина.

Кто там, фюрер, канцлер, дуче? —

Уж не ведает страна.

То ли сам Дон Карлеоне,

То ли кум наш и пахан,

То ль генсек на красном троне,

То ль начальник ЖКХ?

Сам не помню – хоть кричи – я,

Хоть заплачь, хоть зубоскаль…

Пусть без памяти почиет

Чёрной власти вертикаль!

Дума думает о России.

А кому ж о ней думать кроме?

Все спасители, все мессии,

Тянут речи об отчем доме.

Иссякает поток петиций;

Как-то тихо – уже не лают

Об одной и другой певице:

Позабыли про «Пусси Райет»!

Хоть обрадуйся, хоть увечься —

Нет, хоть тресни, крутых раздумий…

Чем ещё бы ей поразвлечься

Между сном и обедом, Думе?

И какую-то тут скотину

Загребошило в одночасье:

А неплохо бы Украину

Поделить на три злые части!

Вот и начали с криком: «Хунта!»

И продолжили: «Убивают!»

Как у Думы той много дум-то!

Что там крики про «Пусси Райет»!

И уж стряпает вражьи списки

Мозг подвинутый бедной нации.

Пылесос им для мозгочистки

И пургену б для дефекации…

Пусть их стул не авторитарный

И конвой их – «гуманитарный» 3 3 Конвой – военный термин и гуманитарным не может быть по определению. Филологическая справка.

Не засеть бы в кармане с дулей

Думарям на электростуле…

(4 января 2014)

Азохэнвэй, евреи-поселяне!

На родине нам рай и в шалаше!

Давно уж не был я в Биробиджане:

Израиль как-то больше по душе.

В Израиле – лимонные рассветы,

И полисмен улыбчив на посту,

Банкиры, математики, поэты

И фиговое дерево в цвету.

Я шекелей пока не заработал,

Но счастлив тем, что благостен и жив.

Я Родину не предал и не продал —

Я просто переехал в Тель-Авив.

«Всегда на это намекала пресса, —

Смеялась Роза Шавловна до слёз, —

Израиль – это малая Одесса,

«Моссад» в ней – засекреченный Привоз.