Олег Лукойе - Забывшие вкус молока. Стихи, тексты. 2010—2011

Тусклым светом окон, фонарей,
неумело подражая звёздам,
он стремится сделать нас добрей
и надеждой наполняет воздух.

Ветер раздувает угольки
Города – погасшего костра.
Словно пепел стряхивает пыль,
чтобы разгорелось до утра.

Юный ветер, пасынок небес…
Он весь день возился с облаками.
Составлял над нами арабеск
и гонял по небу оригами.

А теперь он шепчет в темноте,
подбирая нужные тона.
И спешит к сорвавшейся звезде,
чтоб не дать ей долететь до дна.

Утром ветер выметет золу.
Солнце снова разожжёт костёр.
Выдумает новую мечту
и начнёт с аккорда до-мажор…

Глотал из горлышка дешёвое вино,
закусывая запахом жасмина.
И было мне, ей-богу, всё равно
кого из женщин назову любимой.

Моя душа летала среди лун.
Моя душа не чувствовала тела.
И путаясь среди гитарных струн,
всегда имела то, чего хотела.

Я шёл ва-банк и раздавал долги.
И забывал про тех, кто был мне должен.
Ни воевать, ни драться не любил,
но я был тем, кто не был осторожен.

Хмельное лето проводил глотком вина.
Бездомному отдал пустую тару.
И вдруг почувствовал как вздрогнула она.
И вдруг увидел как она устала.

Моя душа распята на кресте.
К моим рукам её прибиты крылья.
Теперь мы вместе, на одном гвозде.
Нас осыпают звёзды белой пылью…

Крутится, вертится. Вертится, крутится
бывшая школьница и первокурсница
Чёртики пляшут в омутах ангельских глаз.
Лайкра и туфельки. Стрижка под мальчика.
Тютелька в тютельку. Губки тюльпанчиком
Я умираю как обожаю вас.

Блузка на молнии тонкая, в сеточку…
Как тебя, золотце? Ирочка? Светочка?
Господи, дай удержаться! Какой фасад!
Чашки коленные… Что мы тут делаем!?
К чёрту молекулы эти валентные!
Бешено бьётся сердце в моих трусах.

Девушка, солнышко! Сладкая, милая!
Нафиг вам формулы? Нафиг вам химия?
Мутная плесень спиралью закрученных строк…?
Я научу вас, Ирочка… Светочка,
как из молекул слепить человечка.
Нежно, доходчиво вам объясню урок.

В погребе крысы бились за правду.
Насмерть! Ну или почти…
Тихо бежали где-то средь банок
крови крысиной ручьи.

Крысы делили просо и ячку.
Лишние пасти – в расход!
Крысы держали за хвост удачу
и оставляли помёт.

Крысы пищали, давя собратьев,
славили мясо и сыр.
Думали твари, что всем не хватит.
Это для избранных пир.

Но ошибались. Хватило каждой.
Десять и даже стократ.
В сыр и балык, и в просо впридачу,
крысам подсыпан был яд…

Утро встречало обжор прохладой.
Небо открыло врата.
Небо спросило: «Подохли, гады»?
Небо ответило: «Да»!
Небо сказало: «С меня бутылка»!
Небо продолжило: «Ух!
Нравится, кум, мне твоя горилка,
прям замирает дух»!

Сорвало, понесло крышу.
Ухвачусь за её край.
Был я в теле, да весь вышел.
До свиданья, папа, мама.
Небо, встречай!

Над землей, над городом, белокрылым вороном,
я парю на цинковом ковре.
Журавли, синицы удивлённолицие
падают как листья в октябре.

Долечу до звезды мухой.
Я иду на Волопас.
Превышая скорость звука
в десять тысяч, или в миллионы раз.

Над земной орбитою трассами пробитыми
(только б не испортить борозды)
я лечу без пафоса в простыне из паруса.
Мне сегодня просто до звезды.

Кто в танке не горел, тот не полюбит север.
Кто не бывал в горах, тот не увидел мир.
Ты можешь быть как бог. Отдельно и над всеми.
Но чем ты будешь крыть, когда закрыт сортир?

Кто горькую не пьёт, тот сладким не рискует.
В презрении к толпе, ты выбился в эфир.
Ты презирал толпу и тем собрал другую.
Зачем тебе она, когда закрыт сортир?

Толпа она, как топь, безлика и опасна.
Толпе не нужен бог. Толпу ведёт кумир.
Но что ты скажешь ей, когда иссякнут сказки?
Что сделает толпа, когда закрыт сортир?

Я с детства шёл за ним, не отставал.
Сперва не в ногу. Но всегда за ним.
Послушно, в такт, внимал его словам.
Когда года разменивал на дни.

Я не спешил, но всё же успевал.
Я просто шёл. То лесом, то рекой.
А в гору помогали облака.
Хотя вначале было нелегко.

Слепила ночь огнями ярких звёзд.
И кто-то в темень зА душу тянул.
И над обрывом, как пушинку, нёс…
Я успевал. Куда бы не свернул.

Свой марафон я шёл вдали от трасс.
Топил усталость в глубине озёр.
И разгорался вновь от тысяч глаз.
Хотя нередко видел в них укор.

Я шёл, как прежде, гордо, не спеша.
Мы стали в ряд с ним, как единый фронт.
Но вверх звала меня моя душа.
И я узнал, что прячет горизонт…

А по ночам мне снились зеркала.
И стоном вырывалось из груди:
«Куда спешишь? Какой же ты дурак…
ОНО не любит тех, кто впереди»

Мне любовь прописала весна.
Подарило небо свободу.
Мне взлететь бы да жить сполна…
только я из огня да в воду.
Bыходил из воды сухим,
но продрогшим до самых костей.
Ты теплом согревала своим
и с улыбкой стелила постель.

В твоём доме светил очаг
мягким светом, под абажуром…
Рюмка бренди и крепкий чай
были лучше любой микстуры.
А когда я сгорал дотла,
приходил с почерневшей душой.
Ты ждала… Ты всегда ждала.
Как же было мне хорошо.

Взяв тепла из бездонных глаз,
я опять исчезал надолго…
Свято врал, что в последний раз.
Я любил дорожить свободой.
Я к тебе опоздал… навсегда
Я к тебе слишком долго шёл.
И горит надо мною звезда.
Знаю, там тебе хорошо…

Осень кидает в закат разноцветные листья.
Тени по жухлой траве поползли на восток.
Лето ушло незаметно… почти по английски.
Шлейфом цепляясь за брусья оконных крестов.

Ветер норвежских морей лижет рваные клочья.
Стало пустынно. На небе застыла печаль.
Замерли звуки. Слова превращаются в строчки.
Те, что крадут мои вещие сны по ночам.

Строки стихов и молитв очарованы тенью.
Ввысь поднимаются, словно невидимый мост.
Там, наверху, разлетаясь в свободном паденье,
медленно тлеют во тьме многоточием звёзд…