Владимир Столбов - Метель на кухне. Стихи и песни

А без них не выглянуть из «вообще».
Наше время тихо съедает всё.
Тем понятней вечный побег вещей —
Верю я, что время и нас спасёт

От бесед, размолвок, дверей, измен…
Будут только стены лежать пластом,
И о том, как двое боялись стен,
Будет помнить в будущем только дом.

Обмануть доверчивость гнутых улиц
Очень просто – ножиком служит угол.
Я разрежу скверик, где мы, целуясь,
Повторяли жесты киношных кукол.

Заверну на рельсы, поглажу глазом
Тротуары, окна, трамваи, юбки.
Вспомню боль подростка восьмого класса,
Что гадал по текстам: «не любит – любит».

Улыбнусь – и вновь увернусь от детства:
Холод улиц мучает наркоманов.
Но укол о память не даст согреться —
Настоящий миг жжёт своим экраном.

На экране улица, лужи, люди
Проплывают мимо – в своем уме ли
Я держу тебя, если мы не будем
Возвращать всё то, что мы не сумели?

Расходясь лучами от перекрёстка
Мы не смеем угол согреть на градус.
Пифагор доволен: мой катет просто
Не готов разлуки нарушить радость.

Нам не светит сумма лучей-квадратов
(говоря по-русски, простая встреча),
Потому что угол сильней утраты
И уж если режет, увечье вечно.

Лучше стен и улиц излечит время:
Промежутки могут порой кончаться.
Наш урок банальней, чем перемена.
Шар земной разрезан углом на части.

забыв о тягости объятий,
сведённых судорогой рук,
не вытравить улыбку б… ди,
такой любимой, и испуг —
лишь отголосок драмы вечной,
прокравшейся через порог,
и твой порок не мной излечен —
и как курок раскрытый рот
целует нежными щелчками —
одним щелчком, но навсегда —
так я беспамятства мелками
рисую нас не без стыда,
без темы, бестелесной плотью —
служенье ласк не терпит пут
тряпичных и разумных, впрочем,
и на судью найдётся суд —
и посему оставим пренья
насчёт остывшей, но любви —
и несуществовавший третий
не будет пить коктейль из вин —
твоя вина, моя вина ли,
итог проверен и прочтён:
хоть память манит именами,
святой не может быть прощён —
про чёт и нечет гаснут звуки,
мой голос глух и ночь глупа,
что клеит прозу из разлуки
и пошлых рифм на мой колпак —
слабеет память губ и пальцев
и, пялясь в зеркало стихов,
я вижу груды снятых платьев
наш драматический исход.

Когда раздастся вдруг средь бела дня
Твой голос (он был всех других дороже),
Что да, любила, только не меня —
Тут разверзается знакомых звуков ложью
Бездонных пятистиший полынья.

– Как это лепо! Как бушует кровь!
И отступает сразу лень и скука.
Читатель ждёт уж?… Подавись! – Любовь —
Смазливая дешёвка-потаскуха,
К которой, всё ж, идём мы вновь и вновь…

Но открывает дверь случайно мне
Моё же себялюбие и гордость:
– МЕНЯ не выбрать? Стало быть, войне
Пришла пора! – и замерзает горло
При мысли о своём глазном бревне.

Тем временем межличностный ландшафт
Взрывается от мелких артупрёков
И звуки псевдоважных полуправд
Важнее нам, чем человек напротив,
И приближается молчанья шарф.

Что, в общем-то, и есть конец конца,
Финальный титр улыбкам и лобзаньям
На кинокадрах памяти певца,
Не удержавших милых очертаний
Знакомого до судорог лица.

Дней количество есть забывчивость.
Позабудь же, каким я был.
Между будущими и бывшими
Завалялся кусок судьбы.
Осень речь выстилает листьями.
Есть кусок, значит, есть и край.
Есть дистрофики, есть… плечистые,
Но признаться – трудней, чем красть.

Счастье – дело довольно б… дское:
Успокой, обезволь – прилёг.
Ну а если поманят лацканом,
Выбор – боль или кошелёк?
Забирай, всё, чтоб не маячило,
Чтоб со всех со сторон – один.
Если зеркало – то х… чь его.
Амальгама – не анальгин.

Ну а то, что пройдёт, то прошлое.
В том и кайф, что не возвратить.
Зае… шься искать хорошего —
Приходи под окно скулить.
…Разговор под чужими лицами,
А в спине оседает страх,
Что не день суждено продлиться нам.
Видишь слёзы в моих глазах?..

…что когда-то мы были близки,
что ловили обрывки флюидов.
Промежутки тоски
по себе,
по такой восполнимой утрате,
своей радостью выдав,
я хриплю,
как фагот на параде.
Уступаю трубе,
столь не женственной даме,
все октавы
для звонких и горестных чувств.
Ставлю плюс
на судьбе, что мы сделали сами
с мученическим рвеньем,
ибо славы
посмертной уже не хочу.
и не верю…

…всего-то полчаса ходьбы.
Хоть бы заплакать.
Pret-a-porte, заплата на заплате —
готово к сносу:
ты или не быть.
Я жалость
под исподнее упрятал,
и мой побег – ошибка:
я бежал,
но в сторону тебя —
на грудь еще одна дурацкая нашивка —
оказалось,
что я спасал любовь,
свой нимб рогатый мукою губя —
бежав тебя, не избежал судьбы —
и не бежал, а шел —
дрожит губа…

…что поскорей попробуй умереть.
попробуй раствориться.
Без помех
люби свой милый мимолетный грех.
веди за повод
статных жеребцов,
пока они считают, что ведут
тебя в кино, в кафе.
Но эта помесь
гордыни с жалостью коверкает лицо
твое. Теряется эффект
охоты и коверкается совесть,
…и потому не думай обо мне —
мне надоело с липкостью бессонной
быть в твоих мыслях —
и надежды бред
пускай меж нами
в пустоте повиснет.
И так смешна твоя забава – смерть…

…и без них нам не вычерпать горя.
Как не вычертить график
осторожной и чуткой вины
(подожди с «да ты гонишь!»)
в нашем мелком (трехмерном?) пространстве.
В пересчете на граммы
для усталой и гнутой спины
(я зациклен на непостоянстве)
тысяч семьдесят —
если есть раны,
то пять тысяч уходит на кровь,
остальное – на кости и ливер, —
каждой нотой любви
заколочен в серебряный гроб.
Этих нот не усилит ресивер,
но без них трудно слушать не споря…

… – какого ангела?
Останься при своих.
Я слишком долго
ждал тебя – такую.
Пакет осколков
в дар прими. Тоскуешь?
А на гримасе жизни – светлый лик…
Get out – надежде, вере и любви,
другим путям – одни и те же грабли.
И то ли восприятие ослабло,
а то ли просто страсти за… ли.
Куда как скушно. Брить. Стелить. Кровать.
Бояться стоит только нас самих.
Ведь лучше – тихо жить.
Зевать.
А опохмел при пьянке на троих…