Владимир Столбов - Метель на кухне. Стихи и песни

Это вкус твоих губ. Я запомнил его когда
Ветер бился в окно, телефон звенел, как безумный.
Я его берегу. Хоть инфляция резвых дат
Убивает меня. Позвонил. Подзабыл. И умер.

Этот запах на пальцах, он знает все лучше нас.
Он позволит мне быть, врать и душу продать позволит.
Пусть кому-то ты дочь. А кому-то, представь, жена.
Ты пока еще здесь. Значит, жить мне не так уж больно.

Это голос на коже. Ты молча мерцаешь, пьешь
Ощущение ночи, горение голого тела.
Ты – пока еще ты. И взгляду не выйти прочь.
Слишком много он знает. И ты слишком мало хотела.

Этот запах на пальцах преследует, словно бред.
Я бегу от него, зарываясь в бездомность улиц —
Но я брежу, ведь на тебя в ноябре запрет,
И декабрь готов мне морозную смерть подсунуть.

Это тела тепло. Это солнечный яркий смех
Среди зимней ночи. Пусть звезды рыдают чаще.
Это запах любви. Это эхо из давних мест.
Это все, что осталось от нас. Подыши. На счастье.

У твоего окна. Ты чувствуешь потом.
У твоего окна. И незачем реветь.
Угар приносит сон. Но было ли за что
Ругать и пить, и бить? И не смотри наверх —

Меня там тоже нет, и на стене – мираж.
И в рамке только дым. То НПЗ дымит.
Не ночь, но немота. Как темнота – на раз.
На два – звезда горит. Там где-то были мы.

Мы были во дворе. У арки. У ларька.
У твоего окна нам не хотелось в дом.
Там мама, то есть, спать. Там мы у баррикад.
Две стороны стекла. Мы виноваты в том,

Что были и могли. Что воздух был, как газ.
А может, как вино. И наша плоть – как хлеб.
Ты видела проспект. Я видел облака.
Мы пили за двоих. Мы плавали в стекле.

Был ожиданья пыл. Была понятна речь.
Была вкусна вода и капала из глаз.
У твоего окна хотелось умереть.
Ну, а сейчас – сижу. И мне легко сейчас.

Я в меру пьян. Я здесь – и дома, и в гостях.
У твоего окна – опять стоит taxi.
Не надо мне «прости!». Пусть листья шелестят.
Я погашу бычок. Ты лампу погаси.

Мне сыро и темно. И наша жизнь как сон.
И медленно внутри. И будет ли потом?
И холодно губам. И наша жизнь как дым.
И память коротка, и состоит из дыр.
Тут помню, тут смеюсь. И наша жизнь как жесть.
Билеты за проезд – в них счастия не счесть.
Троллейбус номер пять. И наша жизнь как путь.
А листья – только вниз. И на лице испуг.
Не любит – любит. Пусть. Ведь наша жизнь игра.
А на работу мне по-прежнему с утра.
Туманно, как в раю. И наша жизнь как миг.
Я вас любил. И боль я вычитал из книг,
И поместил в блокнот. Ведь наша жизнь как лист.
Как Ленин, молока в чернильницу налить,
Но не писать. Не спать. И наша жизнь – рассвет.
Заходит на балкон и там стоит, как вещь,
Скучая и пылясь. Нет, наша жизнь – закат.
Все медленней и злей внутри часы стучат.
И скоро уж конец. Ведь наша жизнь как стих.
Так хочется простить… Но – некого простить

мы гнали волну на тантала,
чтоб жажду надеждой убить,
но мало во взгляде металла
и в голосе меньше любви.
люби – не люби замирает
в динамике, как в дневнике.
сизиф добывает свой гравий.
играется вечность в мешке.
руками – теплее и чище —
нас небо голубит и бьёт.
а печень калечит и чинит
какой-то крылатый койот.
чего там! поправим здоровье,
задавим барана в себе:
молчанья и запаха кровля —
заплата на сытой судьбе.
там, где не растянуты жилы,
где ложе ахиллу до пят,
мы все, что любили – прожили.
а в гнёздах – птенцы голосят…

девочка моя вечная
чёрная моя светлая
почему я в тебя верую
хрупкая как снег веточка

мысли коротят скорбные
вместе на большой скорости
капли на траве скошенной
хочется и не колется

ветер в голове девочка
это ты со мной делаешь
я пишу слова г д е ж е т ы
опадают листы с дерева

говоришь или слышится
это просто быть лишними
не с коньками так с лыжами
получи стали ближе мы

целоваться и плавиться
чёрно-белыми ласками
твои звёзды заплаканы
все наверно уладится

долюби меня нежная
улыбается ненависть
даже разделить нечего
то ли я то ли нет меня

доживи до дня с ножиком
подогрей одиночество
страхи не с крестом с ноликом
по стене ползут множатся

это светлый дом девочка
мы на вечность в нём делимся
и строка на тебе держится
пока ты не разденешься

Видишь, как мне спокойно,
бережно и незло.
Верю, путей окольных
снегом не занесло.
В окна стучится ветер,
Рядом мурлычет кот.
Вспомню, что я доверчив, —
и примирюсь легко
с приторной передышкой:
все на раздачу губ!
Ты же таишься льдышкой.
Я тебя… Не могу.
Я тебе не подарен —
шепотом приручён,
зимними городами,
тёплым твоим плечом,
буквами, times new roman,
светлым приветом из…
Неровен час, неровен —
мой по тебе каприз.
Ты же всё знаешь, детка.
Видишь, я слаб и глуп.
Немудрено раздеться —
просто ввести иглу,
просто, опально, пыльно,
пепельно и – легко.
Лишь бы мы не забыли,
как нам мурлыкал кот,
как нам маячил берег
этой большой реки,
вихри колючек белых
бились о борт щеки,
сердце звучало струнно,
трусило и тряслось,
и – холодели руки,
веруя не в тепло…
Девочка, ты же видишь?..
Были мы или нет —
время остановилось,
и за окном рассвет…

нет оболочки. нет бритвы. звук
не искажает вкус.
ты где-то рядом. не хватит рук,
чтобы сыграть тоску.
холод и скука – земле привет! —
прячутся изнутри.
нет остановки. и в голове:
– две взять? а, может, три?..
перетерплю, посвищу – пройдет.
не бесконечна речь.
время картинки из глаз крадет,
бред остается. бред
может помочь у м е р е т ь, у с н у т ь-
чтобы скорей забыть,
выключить свет и пойти ко дну.
– выпить or not to be?..
рамы и двери, как рельсы, в ряд,
intel – мешок ботвы.
я повторяю: «нельзя»? «не зря»?
космос – район москвы.
степь мегаполиса лжет, а скит
целит святому в лоб.
я не вписался. чтоб без тоски.
и не болело чтоб.
самозащита. плевок в себя.
выстоять, зубы сжав.
а за окном, как холмы, рябят
годы. и нет ножа,
лезвия нет, оболочки нет.
звук искажает вкус.
в карих глазах все мерцает свет.
звезды меняют курс.

…И нет других наук. То западней, то ближе
Летим за огоньком из сыра и вранья.
Там ветер косит луг, и каждый третий – лишний.
Все так же далеко любимая моя.