Владимир Столбов - Метель на кухне. Стихи и песни

Постарайся понять меня,
Хоть ты и не умеешь сниться:
Мне так просто тебя обнять,
Только… жалко твои ресницы.

А соленой воды – не жаль.
Воду лишнюю нужно вылить.
Постарайся меня избежать.
Это грустно. Но это выход.

Ты не ищешь прямых путей,
Но считаешь любовью нежность.
Постарайся уйти от потерь,
Если утро так неизбежно.

Не смотри, там горечь и грех.
Рано встав, ты не станешь мудрой.
Мне тебя очень просто согреть.
Только вечером, а не утром.

Утром я покажу тебе страх
И game over в игре навылет.
Нам понятно только с утра,
Что из нас ни черта не выйдет…

…Опять друзья! И снова слово «двое»
Берет за жабры сиплого певца.
И не укрыться. – Дело молодое! —
Скажу тебе. Улыбка в пол-лица
Позволит мне сглотнуть не так заметно.
– Давай забудем всё! – скажу. Потом
Коктейль с мороженым. Изгибы лета
Причудливы, но не чудесны. В том
Нет даже малой капли сожаленья.
Ты так умна. Невежлива. Ты так
Хотела быть хоть с кем-то, что железно
Ты будешь. Только… ум – такой пустяк,
Когда младую грудь вздымают чувства,
Лишив покоя, отдыха и сна…
Конец цитаты. Я прошу очнуться
Тебя, мой друг. Не лучше ли не знать,
Куда ведут нечитанные тропы?…
(Проклятый слог! Никак не даст сказать!)
Циничный хулиган, любовный опыт
Мне шепчет, что тут нет пути назад,
И дальше – дальше! – будет только хуже,
Хотя прикольней, радостней и злей,
Чем нам сейчас. Но отлетают души
Кленовых листьев, тающих в золе,
И жалкая осенняя надежда
Вгоняет воздух в мой певучий рот.
Без шансов вырваться. Я снова между
Огней, и где – закат, и где – восход,
Мне не дано. Поскольку это пламя
Сначала нас сожжет – и лишь затем
Мы возродимся… Снова дураками
Покажемся друг другу! Горечь сцен
(опять цитата!) снова сдавит горло
И расползутся гордые умы,
Не отрезвленные полетом голых
Тел на постели. Долго будем мы
Учиться улыбаться (как в начале
Стиха пытался улыбаться я),
И вздрагивать от холода ночами.
И вспоминать, что мы – опять! – друзья…

…а сейчас – из писем
составляется память.
А тогда – все время
составлялось из счастья.
Но система виснет,
хоть цепляйся зубами:
Передоз паренья.
Как задаром общаться?

Так забудь. Жги письма.
Амнезия целебна.
Но не время. Время —
лишь лекарство от жизни.
Поскорей бы спиться.
Поскорее б ослепнуть.
Много счастья – вредно.
Жизнь – убыточный бизнес.

Что продашь, то купишь.
Мир так эквивалентен.
Хоть еблом, хоть мышкой
щелкать – не перещёлкать.
А любить – не скушно.
Эта травка – для бедных.
Пусть фасад измызган
и раздача – по чётным.

Ну, люблю, – и х… с ним.
Зае..ло прощаться.
Накуриться с горя,
да от радости выпить!..
Не вернусь? Допустим.
Оставайся без шанса.
Жесткий диск не годен —
слишком мало забыто.

Выпадают строки,
чем больней, тем красивше.
Время скалит стрелки:
Угол косит под выход.
Веры нет – потрогай.
Плюнь, что рожей не вышел.
Погуляй по рельсам —
сэкономишь на тикет.

Экономь на чувствах,
чтоб осталось на старость.
Плющит не по-детски? —
Мир – внеплановый мультик.
За глазами пусто.
Лишь бы сухо не стало.
Помоги раздеться.
Помяни. Поминутно.

…между тем, дни становятся все короче.
Почему-то не хочется плакать.
Увильнуть бы, спрятаться.
Удивиться. Снова сесть за уроки.
Сигареты все крепче.
Как узнать в истекающих сумерках,
где чиркнула спичка, где мой человечек?
Друзья говорят, я еще не умер.
Судя по всему, жить нужно.
Я всегда так считал. Прежде.
Да и щас тоже. Главное – поднатужиться.
Хоть сигареты все крепче.
Мне до сих пор интересно ходить по улице.
Но люди все меньше улыбаются.
Скорей всего, осень. Холодный ветер подул.
Целый день на ногах мерзнут пальцы.
Неохота присесть в троллейбусе.
Сигареты все крепче.
Друзья говорят, я меняюсь в лице,
когда что-нибудь вспоминаю. Брешут.
Я давно уже не вспоминаю.
Редко только любуюсь своими потерями
перед зеркалом. Правда, в мае
я почти забываю, что забыть хотелось.
Стало быть, есть еще шансы.
А то, что тепла не хватает, – это временно.
Тепло улетает на юг. Авось, успею еще вмешаться
в свое тормозящее отопление.
Тем не менее, сигареты все крепче.
Людей касаться уже не хочется.
Но стоя за прилавком не избежать встреч.
Я стою и верю, что все люди – прочие.
А один где-то ходит – мой.
Самому смешно, до чего доверчивый.
Вкуснее чужого пахнет свое дерьмо.
Сигареты все крепче.
Но плакать все равно неохота.
Может, я не умел, разучился?
Или – просто пижон? Или это погода?
Небо к завтрему станет чище.
Есть же в жизни радости.
Время в осенней проруби крестит.
Я закаляюсь. Куда мне еще расти?
Сигареты – и так – все крепче.
А слова – бессильней. Интонации – лживее.
И куда в таком ноябре мне деться?
Я такой удачливый, такой… фальшивый.
Сердце, ты стучишь? Эй, ты слышишь, сердце?

как в отчаянье, в эту ноту впасть,
удержать слова, в шутовство не сбиться,
как отчаливать в этот звездопад
под девятый вал из любви лесбийской…
этот поиск букв, недопитых книг,
непросохших глаз, недобитых бошек
должен спать в гробу, а за спуском вниз —
поиск света в затхлом кармане Божьем.
мне на спуск в аид выдан свой патрон,
закушу свинцом мой припев несложный.
некому завидовать в том метро —
«скока света брать на кармане Божьем», —
попляшу канкан цвета la patrie,
под чужой заказ на губе сыграю.
где-то был стакан. он заглушит крик.
снимет дрожь, пока я иду по краю.

…Не жду тебя. И это странно.
Как капля, разлучаясь с краном,
Надеется на встречу, так,
Бросая трубку на рычаг,
Я в утро превращаю вечер.
Так тяжело быть человеком,
Когда уж год не целова…
Все врут правдивые слова.
Одни глаза хоть что-то скажут,
Но убегут… Губа к стакану
Стремится. Veritas – во мне.
Жаль, что не дура. Lex – в огне,
Тот lex, что алкоголь и тело
Есть притяжение постели
Плюс торопливость. Минус ум.
И бред, который я несу
(что приручил, но безответно),
Как зеркало без человека,
Которым трудно быть с утра.
Когда же я дождусь суда
За честность рук и ласку злобы?
Все обвинения условны.
Мне нет прощения за сны,
За взгляд на нас со стороны,
За то, что мы так разнополы…
И правда – слабая опора
Всем тем, кто остается ждать
Священных чувств ненавсегда.
И это странно выносимо:
Ногтями по стене скребя
Я все равно не жду тебя.
Отчаянно. Почти насильно.