Влад Южаков - Личные вещи. Стихи

Божественная музыка звучит,
Как будто в такт мерцанию свечи.
Официанты бегают в ливреях.
В тени портреты Габсбургов висят…
Ну что, давай ещё по пятьдесят?
Ох, чувствую, в камзолах мы упреем…

Я ж говорил – жара измучит нас!
Не надо было брать дурацкий шнапс…
Эй, где же ты, холодный вольный ветер?
А ну, лакей, пойди открой окно.
Что это значит – «не разрешено»?!
Вы что тут, охренели?! Donnerwetter!

Жжёт не по-детски Вольфганг-Амадей…
Я ненавижу чопорных людей!
Давай, Вован, берись за канделябры!
Плевать, что мы сегодня лишь вдвоём —
Мы гансов в их же логове побьём!
Да пару баб ещё возьмём за жабры!

***
Болят спина, и грудь, и голова…
Заплывший глаз глядит едва-едва…
Похоже, ночью очень много падал…
И нос разбит – не надо нажимать!
Что было-то вчера? Твою же мать…
Вован, я вспомнил… Вот же Моцарт падла…

Соседку из квартиры №30 тётю Клаву
Волнует наш возвышенный роман —
Она твердит двору, что ты вокзальная шалава,
А я карманный вор и наркоман.

Чтоб счесть твоих клиентов, ей полвечера не хватит,
А я полгода, как из лагерей,
И мы с циничной громкостью скрипим своей кроватью,
Когда ночами мучаем зверей,

Поскольку (тут соседка утверждает очень веско)
Так женщины в постели не кричат!
И надо написать об этом жалобу в ЮНЕСКО
И в «Общество защиты барсучат» —

Пусть нас приговорят к четвертованию заочно,
Блудливых, извращённых подлецов!
Лица её не помню. Но одно я знаю точно —
У зависти соседкино лицо.

Хомячок уснул – давайте тише.
Не смотрите на него с ухмылкой.
И говно бывает с кулаками
В роковые миги для страны.
Это он сейчас сопит, не слышит,
Но в момент трагический и пылкий
Хомячки становятся волками
И выходят на тропу войны.

Он уснул, а, стало быть, не нужно
За кадык его хватать ретиво.
Если хомячка бестактно тронешь,
Можешь довести и хомячка.
Вроде бы, вчера ходил на службу
И начальству в рот глядел учтиво,
А сегодня череп на шевроне
И с гранаты сорвана чека.

Люди, львы, орлы и куропатки,
Белки, дикобразы, утконосы,
Кабаны и прочие олени!
Помните завет! А он таков:
Чтобы не накликать лихорадки,
Саранчи, восстания, поноса
И других кровавых преступлений,
Не будите спящих хомячков!

Пропотею в парилке,
Окунусь в озерцо,
Отхлебну из бутылки
Грамм, пожалуй, пятьсот,

Затяну баритоном
Про мороз и коня,
И в Париже бессонном
Станет слышно меня.

И французская баба
От любви задрожит:
«Задолбали арабы.
Где ты, русский мужик?

От полночных метаний
Не способны спасти
Ни задохлик-ботаник,
Ни плейбой-трансвестит,

Ни гламурный педрила,
Ни седой старикан…
Я бы щей наварила,
Налила бы стакан,

С богатырского тела
Сорвала бы шинель…
В дорогих лабутенах
И в белье от «Шанель»

Наслаждениям плотским
Предалась бы… Приди,
Грубый варвар в пилотке
С ППШ на груди!».

Желваками играя,
Я скажу: «Натали,
До какого же края
Вы себя довели…

Говорил же – культура
Не спасёт ни хрена.
Так и будешь, как дура,
В лабутенах одна.

Не кручинься, Наталка,
Дожидайся – к утру
Я приеду на танке
И тебя заберу.

Но пока на кончину
Мир себя не обрёк,
Верный путь для мужчины —
За портвейном в ларёк».

Выпью, тёщину сливу
Поломаю в сердцах,
И затихну, счастливый.
И усну в огурцах.

Виталий ненавидит кока-колу,
Тяжёлый рок, водителей маршруток,
Варёный лук, реформу высшей школы,
Рекламу, голубей и проституток.

Геннадий ненавидит диктатуру,