Сергей Остапенко - Ритуал [litres]

«Понимаю. Ладно, мне пора».

«Верно. Счастливо, и еще раз спасибо. Как видишь, нам это удалось».

«Прощай, Тотх».

«Не спеши прощаться. Я навещу тебя, как только разделаюсь с некоторыми делами. Постараюсь отблагодарить».

«Это хорошо. Интуиция подсказывает, что твоя помощь мне еще понадобится».

«Пока, брат».

«Пока».

Со всех сторон к Тотху, однажды решившему избавить себя от обузы плоти, слетались мелкие частицы праха, которые тут же пускались в пляс в нелепом хороводе. Моему спутнику пора было надевать оболочку, и я не стал мешать ему в столь интимном действе.

Створки дверей бесшумно схлопнулись за моей спиной, выдохнув порцию озонированного воздуха подземелья.

Я вновь оказался в мрачном туннеле, расположенном под корнями Мирового древа, в ненавистном царстве материальных объектов, где теперь, после моего последнего опыта, я чувствовал себя чем-то сродни протухшему трупу, в котором по недоразумению оказалась искра жизни, которая чудом все еще теплится. Глаза не сразу среагировали на изменение освещенности, однако я все же успел заметить, как мелькнула в просвете выхода чья-то тень. Настороже, стараясь не шаркать лаптями по ступеням, я стал подниматься наверх. Саня, если это он, скорее всего, спрятался за углом и дожидается, пока неизвестный выйдет на свет. Притаился, чтобы укокошить его, в случае если он окажется опасным, или драпануть куда глаза глядят, если враг окажется не по зубам. На всякий случай я приготовился блокировать удар и потому нес оружие наперевес. Не то чтобы не доверял друзьям, просто не хочется, чтобы тебя зашибли сгоряча, не признав в темноте.

Я остановился, когда до выхода оставалось еще несколько ступеней. Устало прислонился к влажной стене норы. Похолодало. Снаружи ветер играл ветвями, и тени, в свете луны, как бешеные метались по траве.

– Санек, слышишь меня?

Где-то, совсем рядом, послышались шорохи.

– Секиру опусти, ладно? Это не бука, это я, Серега, твой друг.

– Докажи.

– Даю ноготь на отсечение.

– Верю. Это твое присловье.

Проход заслонила фигура Юдина. Он подал мне руку, когда я поднимался, и мы обнялись.

– Живой, – сказал он.

– И ты.

Верный своему обыкновению, Саня везде разводил костры. На сей раз он поджег хворост почти вплотную к Ашваттхе, и Древо недовольно изогнуло ствол, стараясь держаться от языков пламени подальше. У огня, скукожившись, сидела Таня в Саниной куртке. Ее трясло от холода, и, судя по всему, любимой было не до меня. Она только слабо улыбнулась и снова скрючилась над костром, придвинувшись к нему так близко, что края шкур едва не загорались. Я и сам начал чувствовать озноб.

Юдин бросил тискать меня, поднял охапку сучков и вывалил их рядом с Таней. Парочка деревяшек тут же отправилась в огонь.

– Задолбало все, – сказал он, присаживаясь.

Я только кивнул, соглашаясь с его суждением. Плод моего первого в жизни магического эксперимента, ключ-цветок, кто-то затоптал. Жаль. Я хотел его подарить Тане. Разочарованный, я сел к ним. Юдину приходилось туго. Я попытался отдать ему свою одежду, но он меня остановил.

– Да ладно, – сказал он. – Лучше расскажи, как твои дела. Что ты там делал?

Рассказывать было лень, и я отделался несколькими ничего не выражающими фразами. Саня все понял, но настаивать не стал. Тогда я снял лапти и принялся их сушить.

– Ну как, тебе что-нибудь нагадали? – спросил Саня, шмыгнув носом. Похоже, у него начинался насморк. – Меня угораздило попасть в гости к трем старым, седым, беззубым девам. Представляешь, меня ждет незавидная участь. Я приму смерть от руки друга.

Саня издал какой-то истерический смешок.

– Мне тоже гадали, – включилась Таня. – Я, правда, ничего толком не поняла, но мне теперь страшно.

– Тоже старухи?

– Не-а. Какая-то вещая птица Гамаюн.

– Нормально. И что она тебе нарекла?

– Я не уверена, но мне кажется, что мы никогда не вернемся назад, а Земля погибнет.

– Что?

Таня смутилась и замолчала.

– Ты ее дальше, дальше спрашивай, – подзуживал Юдин. – Спроси про потомство.

– Какое потомство?

Таня подняла голову и тоном, будто бы сообщала о смерти близких, вымолвила:

– Я дам начало новому человеческому роду.

– А новым Адамом будет. – интригующе протянул Саня.

– Человек, в руке которого смерть друга, – закончила Таня и закрыла голову руками.

Воцарилась неловкая тишина.

– Пожалуй, я не женюсь на тебе, – сказал я неестественно веселым тоном, но мои спутники даже не улыбнулись. Прошло несколько минут. Надо было как-то развеять неприятное впечатление от всего сказанного, и Саня незаинтересованно спросил:

– Так что, тебе предсказывали будущее?

Я невесело кивнул.

– А то как же. Похоже, меня ждет крематорий. Немолодая, но очень сексапильная ведьма прорекла мне, что моего тела не вкусит земля.

Саня ухмыльнулся:

– Везунчик. Тебе даже способ погребения предсказывают красивые бабы.

– Ага, везет как утопленнику.

Я попытался устроиться поудобнее, и сосуд с амритой едва не выскользнул у меня из-за пазухи в огонь.

– Дай хлебнуть, – сказал Саня. – Вода?

– Нет. Это, в общем-то, не предназначено для питья.

– Не мочу же ты на груди греешь.

– На самом деле это амрита.

– Ух ты! Как это ты ухитрился добыть?

– Не поверишь. Попросил, и Иггдрасиль поделился.

– Ну-ка, дай сюда.

Я с неохотой протянул ему тыкву.

Юдин откупорил ее и понюхал.

– Пахнет как вино, только лучше. Что, пьем?

– По-моему, не стоит. Напиток бессмертия все-таки. Как же его так просто, того.

– Бессмертие – это как раз очень актуально. В свете последних пророчеств просто необходимо выпить чего-нибудь эдакого.

– Не знаю, как хотите, но я против.

Юдин посмотрел на Таню:

– Голосуем или как?

Таня пожала плечами:

– Неплохо бы согреться. Если там есть спирт, я – за.

– Ева-искусительница, – буркнул я. – Не нравится мне эта демократия. Какая-то форма узаконенного насилия над меньшинством. Вон, когда Иерусалим решал, кого распять, тоже все голосованием решилось. Бандит остался в живых, а мессию определили на крест.

– Таков был план Божий. Слушай, Серый, тебе что, жалко? Такие примеры для сравнения приводишь. Совсем неуместные.

– Если на Страшном суде спросят, почему я согласился, то отвечу, что подчинился воле большинства.

– Ну вылитый Пилат! Не бойся, на Суде я возьму всю вину на себя.

Юдин запрокинул сосуд, сделал несколько жадных глотков, удовлетворенно крякнул и утер губы.

– Вкусно! – Он передал амриту Тане. – Я бы с удовольствием выпивал стаканчик такого зелья каждый ужин.