Виктор Мурич - Путь голема (СИ)

За моей спиной восходит солнце. Моя одинокая тень ложится на врага.

Взревели трубы и армия, окрыленная чувством скорой победы, двинулась вперед. Дрожит земля под их мерным шагом. Но не дрожит мое сердце, потому, что его нет.

Хрустальный меч покинул свою обитель и узрел врага.

Командиры кричат, что он один, что даже золотые доспехи не остановят ваших острых мечей, что даже боги смертны перед такой силой.

Они правы. Доспехи не остановят. Мы смертны. Ошибаются лишь в одном. Степь за мной и пуста, но это не значит, что я один.

– Мы сильны потому, что мы едины, – подобно грому рвет небеса мой голос и тысячи хрустальных мечей вырастают за моей спиной. Тысячи глаз насмешливо смотрят на врага.

Лучи восходящего солнца купаются в море золотых доспехов и отражении страха в глазах врага. Ветер утих, поникли знамена, и рухнуло на колени войско, признавая поражение.

Нет силы могущественней единства.

– Жрите духи! Только не подавитесь. Я так просто не дамся!

Криво ухмыльнувшись опешившей Дайле, я припечатал окровавленную ладонь к холодному камню алтаря.

–

Горячий ветер рвет на мне одежду. Раскаленным песком стегает по лицу. Немилосердно жарят навеки зависшие в зените солнца. Вокруг ничего кроме беспощадных солнц и бескрайнего песка безжизненной пустыни. На небе цвета яичного желтка ни облачка. Ни капли влаги.

Кажется, что вот-вот я упаду в обморок от невыносимой жары. Раскаленный воздух рвет грудь. Трескаются губы, и кожа лица становится словно деревянной. Мне уготована участь курицы гриль, с румяной хрустящей корочкой.

Не смотря на жару, застегиваю джинсовую куртку и даже поднимаю воротник. Грязный носовой платок превращается в импровизированную панамку. От жары я может, и не умру, но ожог получить раз плюнуть.

Шаг за шагом я иду в никуда.

Противно скрипит под ногами желтый песок. За мной даже следов не остается, ветер тут же их стирает. Пустыня своенравна, не хочет даже следов чужака видеть, не то, что его самого.

Порывы ветра доносят еле слышные голоса.

Повернувшись лицом к бушующей стихии, я, заслонив глаза рукой, двинулся вперед. Шаг за шагом. По косточки вязнут в песке ноги. Каждый последующий шаг тяжелее предыдущего. Падая и поднимаясь, я все равно двигаюсь вперед.

Постепенно голоса становятся громче. Это уже знакомый многоголосый хор. Только на этот раз я их слышу как положено – ушами. Крики боли и стенания, жалобы и гневные крики, слезы и сумасшедший хохот сливаются воедино. Одновременно звучат десятки, а может и сотни языков. Мне кажется, что иногда я даже улавливаю знакомые слова.

Вперед.

Шаг за шагом.

Я не должен сдаваться. Я должен выжить и вернуться. Хотя бы ради того, чтобы показать Дайле каков я… Что я смог… И снова прижать ее к себе и коснуться губ. Пусть даже поплачусь за это увесистой затрещиной. Рука у нее тяжелая, совсем не женская. Вернуться, чтобы сказать спасибо за то, что была готова прийти сюда ради меня. Нет, я не обольщаюсь. Я прекрасно понимаю, что она была готова пожертвовать собой ради людей своего мира. Но все равно приятно.

Кто-то из великих военачальников прошлого, жаль, не помню кто, сказал, что человек жив до тех пор, пока считает себя живым. Я буду считать себя таким как можно дольше. Пока хватит сил идти вперед.

Вперед.

Шаг за шагом.

Человеческий хор доминирует над гулом ветра. Наверное, они где-то рядом. Жаль, бьющий волнами в лицо горячий песок не дает посмотреть вперед.

И вот, наконец, нога ступила на камень. Наклонившись и сделав из ладоней козырек, прикрывающий верхнюю часть лица от раскаленного песка, мне на мгновение удалось приоткрыть глаза. Но и этого было достаточно. Из-под ботинка на меня смотрели детские глаза. Маленький рот искривился в беззвучном в океане голосов крике боли. Тоненькие ручки, усыпанные волдырями ожогов, тянутся ко мне.

Я был готов к чему угодно, но не к этому. Поспешно убрав ногу с лица ребенка, я пошатнулся, и ветер с радостью ударил меня под дых горячим кулаком. Кувыркнувшись через голову, я упал в жаркие объятия песка. Не оставляя ни единого шанса ветер принялся хоронить меня живьем. Горка песка надо мной становится все выше. Еще чуть-чуть и песок покроет лицо. Изо всех сил барахтаюсь, помня, что спасение утопающих дело рук самих утопающих. Коварный песок все глубже и глубже затягивает меня. Уже через несколько минут беспорядочного барахтанья я оказался зарытым по шею в песок. Еще недавно сыпучий и податливый он превратился в камень. Для полноты картины не хватает только товарища Сухова с чайничком. Саид из меня сейчас что надо. Глоток воды сейчас был бы кстати. В горле першит песчаный комок, а язык готов свеситься на бок.

В одно мгновение ветер утих, словно его никогда и не было. Немного спала жара и сразу стало легче дышать

Рядом со мной что-то жестяно задребезжало. Словно кто-то потряс связкой консервных банок. Выкручивая шею, пытаюсь увидеть, кто же стоит у меня за спиной.

– Ты чего тут? – неожиданно раздался до боли знакомый голос.

– Сам не знаю, – попытался я сдвинуть плечами, но не получилось.

– Зачем рождать образы, чтобы им не соответствовать, – появился в моем поле зрения человек в выгоревшей гимнастерке, потертом галифе, мятой фуражке и с жестяным чайником.

– Товарищ Сухов? – я готов поклясться что сплю. Огненные монстры, стальные птицы, призрачные армии… Не смотря на непривычность, это все воспринималось нормально – есть враг, с ним нужно бороться. Но сейчас… Увидеть вместо грозных древних духов персонажа фильма «Белое солнце пустыни»… Может мне голову напекло?

– Напекло, но не сильно, – сказал товарищ Сухов, присаживаясь рядом со мной. – Ты скучный. Я разочарован. Ты должен был сказать совершенно другие слова.

– Стреляли, – выдавил я из себя соответствующую фильму фразу.

– Вот молодец. Испей водицы, – он ткнул мне в губы носик жестяного чайника.

Жадно глотая теплую вонючую воду со скрипящими на зубах песчинками я словно заново рождаюсь на свет. Покидает измученное тело боль, уходит жажда, вроде как даже прохладой повеяло. Жизнь налаживается.

– Зачем я вам? – поинтересовался я окрепшим голосом оторвавшись от шершавого носика чайника.

– Нам? – завертел головой товарищ Сухов. – Кому нам? Абдула с бандой еще не пришел, а гарем на продразверстке…

– Хватит! – крикнул я. – Хватит паясничать!

– Ну, если ты так настаиваешь, – разочарованно развел руками товарищ Сухов и поставил чайник на песок.

– Зачем я вам?

– Нам? – искренне удивился красноармеец и поправил фуражку. – Кроме меня ну и конечно тебя здесь никого нет. Ах, да. Совсем забыл. Наверное, ты имеешь ввиду моих прежних гостей.