Юрий Панов - Брод через Великую реку. Книга 2

Повернулась и вскоре вышла с ребенком на руках. Дрожащими от нежности руками, Михаил принял ребёнка, который тут же закричал.

– Да ты не плачь… Это же я, отец твой! – нежно и ласково с трудом он произнёс новое для него и очень важное слово.

И ребенок, словно услышав его, вдруг перестал плакать, вызвав бурный восторг окружающих и тихий – счастливого отца.

– Батьку признал! – Варвара Спиридоновна осторожно взяла внука, и ещё раз подняв его всем на обозрение, удалилась в комнату матери.

Когда вышла акушерка, новоявленный и счастливый папаша бросился к ней. – Можно?

И столько просьбы было в его глазах, что акушерка не устояла, усмехнулась и махнула рукой. – Да иди ужо… Чё с вами изделашь…

В комнате на кровати лежала счастливая и уставшая Нина, скорее почувствовавшая, чем увидевшая зашедшего мужа. Варвара Спиридоновна убирала повсюду разбросанные тряпки и бросала их в тазик.

– Мишенька, у нас теперь есть сынок! – молодая мать, счастливая оттого, что всё самое тяжёлое теперь уже позади, получив за это в награду крепкого малыша, уверенно сосущего при отце её грудь, улыбалась мужу. – Как хорошо… Ты приехал! Мама мне сказала…

– Отдыхай, родная… Спасибо тебе за сына! Давай, назовём его Алёшкой… – поцеловав её в губы, счастливый отец вышел из комнаты.

Нина кивнула и закрыла глаза.

В послеродовой сутолоке родственников Михаила был ещё один человек, который всё видел и замечал. Даже записал дату и время рождения: 28 июля 1876 года, 5 часов утра. Пожалуй, он был больше всех доволен: раз род Дубовцевых продолжается, значит, дело, которому он служит, укрепляется! И грустен: если род Дубовцевых увеличился, значит и род врагов стал больше. А, значит, вся борьба ещё впереди! А он теперь в ответе уже за двух Дубовцевых…

Михаил и Алексей прошли в кабинет и долго совещались. По лицу вышедшего из кабинета Михаила Ли Чен сразу же понял, что надвигаются тяжелые дни.

Вечером Михаил вошел в комнату жены и сел на кровать.

– Родная, я тебе должен сказать… Видно мне придётся поехать ненадолго поторговать в Кобдо… Так плохи наши дела и в Новониколаевске и здесь! – он обнял её и поцеловал, увидев слёзы на глазах жены.

– И когда? – она знала характер мужа: если решил – так и поступит! – Ой, страшно, мне, что-то, Мишенька… Очень страшно! А Ли Чен с тобой поедет?

– Конечно! Как же я без него… – он гладил волосы жены, успокаивая её.

– Ты, уж, поберегись! А за нас не беспокойся… Мы с Алёшкой тут будем папку дожидаться!

Через два дня Алексей и Ли Чен уехали в Новониколаевск.

От какой-то внутренней тревоги мои глаза сами собой открылись. В голове роились непонятные мысли…

– Странно, у меня ведь тоже день рождения – 28 июля! Оказывается, дата моего рождения совпадает с датой рождения моего прадеда, Алексея Михайловича! Вот это новость! – подбрасываю дров в костёр: вот теперь мне уже по-настоящему становится интересно. Ведь я всю жизнь хотел узнать про своих дальних родственников, однако и мать и все остальные как-то сразу же меняли эту тему и уходили от ответа. – Ну-ну, посмотрим, что же дальше было!

«Маньчжурия, Кобдо, март 1878 года.

Прошло два года, как я здесь, а дела всё никак не разрешают вернуться. Я занимаюсь с Ли Ченом ихней гимнастикой, чувствую, как стал крепче и здоровей. Сегодня Ли Чен гадал на палочках и сказал, что придёт известие, а ещё дал мне талисман для охраны. Пришло письмо от моего приказчика из Новониколаевска. Он написал, что я раззорен. Ли Чен говорит, что надо ехать в Россию, и предупреждает об опасности от какой-то разбойницы. Говорит, что я её знаю. Она может помешать мне. Никто не помешает мне: я так хочу домой, к сыну и Нине!»

Что-то грустно и тревожно застучало сердце. Понимая, что это неспроста, смотрю на огонь, чтобы он перенес меня в то тревожное время. Как-то незаметно глаза закрылись, и я оказался в Кобдо…

Михаил стоял у окна и смотрел на хмуро утро, не предвещающее ничего хорошего. За эти два года, которые тянулись изо дня в день, он так и не смог привыкнуть к этой нехитрой природе, голым горам, раскинувшимся вокруг города и постоянному отсутствию воды, невольно сравнивая всё это с великолепием Уральской и Сибирской природы. Только сейчас он по-настоящему понял, какую ценность представляет природа его Родины! Временами на него нападала такая хандра, что молодой торговец запил бы, да жестокий Ли Чен не давал: он отбирал бутылки с местным самогоном. В эти дни монах превращался в заботливую няньку и массажировал определённые точки на теле Михаила, отчего тот быстро приходил в норму.

Молодой купец возмужал, стал стройней, гибче и жёстче. Постепенно Ли Чен приобщил его к занятиям китайской гимнастикой, которую Михаил упорно постигал, как и китайскую грамоту вместе с философией. Успехи его были невелики, однако продвижение было заметно.

Вот и сейчас он смотрел на то, как молится Ли Чен перед маленькой статуэткой Будды, окруженной маленькими свечами. В голове же ходили мрачные мысли…

– Это Кобдо мне так опостылело со своей вечной пылью, что хоть на улицу не выходи! А у нас сейчас снег тает, скоро всё зацветёт… Сколько ещё мне томиться здесь, на чужбине? – думал он, невольно опять сравнивая природу. – Совсем озверели эти приказчики! Из-за них пришлось приехать к чёрту на кулички! И не докладывают, как там дела… Хоть бы письмо какое прислали! Я им уже несколько отправил, а они ни одного… И бабы эти узкоглазые до чёртиков надоели, смотреть на них не хочу! Не то, что наши… Только когда теперь удастся к ним вернуться… К Нине… Денег, наторгованных мной как раз хватило бы для жизни в Новониколавске…

– Джу Мих-хо юнху шеен дьянтунь! 20 20 Джу Мих-хо юнху шеен дьянтунь – Хозяина Михаила защитит божественный талисман. – произнёс Ли Чен и тут же перевёл, как смог. – Хозяин Мих-хо защитить божественный дельфин…

Михаил вздрогнул от горлового голоса Ли Чена, к которому он никак не мог привыкнуть. Он уже полностью очнулся от своих горьких дум и внимательно посмотрел на монаха: обычно, когда тот так говорил, это что-то означало. Молодой торговец всегда удивлялся тому, как монах видел будущее.

– Пи –дьи – тай лай! 21 21 Пи –дьи – тай лай – «Не всё ненастье, проглянет и красное солнышко» (китайская пословица). – монах с надеждой посмотрел на Михаила.

– Ничего не понял… Давай, переводи! – с надеждой он подошёл к монаху: что-то внутри него говорило – это неспроста!

– Не всё плохо, выйти холосо… – Ли Чен встал, подошел поближе к Михаилу и протянул ему на вытянутых руках золотую цепочку с дельфином, выпрыгивающим из воды. Лицо его, как всегда было непроницаемо, но Михаил уже научился понимать его эмоции по глазам: сейчас глаза монаха были безмерно счастливы! Видя это, он взял цепочку и надел её на шею.