Борис Попов - Приятная неожиданность

Полюбовался рожей хрипящего купчика, подумал: ну тебе, друг любезный, до конца жизни будут говорить: шел бы ты дровами торговать. Через несколько дней, рынок облетит история, как опытный купец продал вещь вместо сотни за трешку. А с последующими добавками и привираниями, красота будет неописуемая.

Буркнул парням, стоящим с ошарашенными от моего вранья рожами, что уходим. А сам, удаляясь, начал играть сложный проигрыш из Барыни, рассчитанный на балалайку, все ускоряясь и ускоряясь.

Молодые шли, тихо беседуя между собой. Один догнал и поинтересовался, точно ли я у арабов жил?

– Немного, всего год. Работал, осваивал игру на домре и на гитаре. Много повидал там интересного, многому научился. В Дамаске меня как-то завели в старейшую мечеть. Там арабы молятся Аллаху. Место силы. Стою в ней, чувствую – на голове волосы поднимаются. Нигде такого не было, и нет. Язык, правда, не выучил. Стойте!

Я увидел прилавок шорника. Там было все, что мне нужно. Померяв по себе и домре, взял кожаный ремень по размеру. Постоял, подумал.

– А сапожник тут есть?

– И не один.

Меня подвели к сапожнику.

– Кривые гвозди у тебя есть?

– Найдем.

– Самые маленькие, четыре штуки, – уточнил я.

– Есть.

– Прибей вот этот ремень.

Показал, куда вколачивать. Кривые хороши тем, их крайне трудно вырвать потом. Обувщик усомнился в крепости деки и корпуса. Что же делать? Тогда я ее на гриф прибью, а с другой стороны – приклею.

– Впрочем, – сообщил сапожник, – тут близко стоит столяр. Он с деревом работает, и скажет точно – можно ли колотить, и, если можно, сделает это лучше меня.

Мастер продал кривых гвоздей, и мы пошли в указанную сторону. Краснодеревщика нашли быстро. Объяснили суть дела. Парни кричали и горячились больше меня.

– Давайте сюда вашу домру. – Повертел, подумал. – А что надо делать?

Я подал ремень и гвозди.

– Нужно прикрепить этот конец тут, а вот этот – сюда.

Столяр опять подумал.

– Не пойму, в чем трудность? Вас шестеро здоровых парней, неужели никто ничего делать не умеет? Или молотка нет? Так я вам дам немножно постучать.

Я посмеялся в душе: вырос в частном доме, отец тоже столяр-краснодеревщик. Молоток с топором в руках у меня сидят, как влитые.

– Трудность в том, что инструмент очень редкий и дорогой. Сломаем – не восстановим, – сообщил я ремесленнику.

Столяр с сомнением пробурчал, что, мол, такой-то сделаем. Ну, что же, повеселим новгородского Страдивари. Я прошел за прилавок, сел на хорошо сделанную табуретку, закинул ногу на ногу, пристроил домру поудобнее и начал играть.

– Ну, эта песня немецкая. Мне наши и ближе, и родней.

Спел нашу, народную, исконно русскую: «Вдоль да по речке». В общем, ой, да люли! Плотник сидел обалдевший. Песню про автономное плавание сизого селезня уверенно можно было включать в репертуар. Я перестал петь и проиграл то же самое без моего голоска. Звучала только моя новая прелесть.

– Впечатляет, как домра музыку выдает?

– Да-а…

Столяр бережно взял музыкальный инструмент в руки, повертел. Высказал свое мнение.

– Знатная вещь! Ну, вот это, – берясь за гриф – дуб. Очень крепок. Любые гвозди выдержит. И два, и три. В воде только крепнет. А вот это – произнес он, крутя в руках корпус – ясень. Но сделан как-то хитро…

– Он склеен из очень тонких кусков дерева – вмешался я. – А перед этим его изгибают, как – не знаю. В деку давай колоти, столяр.

Тот пришил ремень на один конец с двух сторон.

– Ладно, а где взять хороший клей?

– А что клеить-то?

Показал кожу и ясень.

– Это казеиновый или рыбий. Мездровый будет слабоват. Рыбий ужасно дорог, да он тебе и без надобности.

– А где взять?

– Их лавка в самом конце этой улицы.

– Мы знаем, – загалдели музыканты.

И, простившись с русским мастером струнных инструментов, пошли дальше. Есть уже ужасно охота. Кстати, пока не забыл. Остановился.

– Ребята, я вам денег должен.

Отсчитал им рубль. Они радостно загалдели.

– Что-то много даешь, договаривались на полтинник.

– Ваш дудочник играл при толпе для спорщика.

– Да мы тоже так можем!

– Это потом рассчитаетесь, между собой. Вы ели давно?

Парни потупились.

– Еще вчера, утром.

– Чего-то давно. Пост что ли такой?

– Денег не дают! Целый день бродим, все ноги уже оббили. А в кошеле – на одну кружку кваса. Если бы не ты, только и идти воровать.

Да, дела веселые…

– Ребята, может вместе походим? Поиграем, попоем?

Буря восторгов и объятий. С трудом вырвался.

– Только одно условие.

Они стихли.

– Меня слушаемся – я старший. Если вы делаете что-то свое, расстаемся, играйте сами.

Более тихо, чем перед этим, молодежь согласилась с моим диктатом.

– Конечно, мастер. У тебя – опыт, знания…

Я опять заговорил.

– Сейчас купим кое-какую мелочь и обедать. Кто может против?

Все были за. Мы прошли через рынок. Ребята не удержались схватили с голодухи по пирожку. Я обошелся без этого, надеясь на скорое посещение харчевни. По ходу купили мне небольшую (как в прошлой жизни!) сумку. Я тут же сложил в нее все, кроме домры. Купили казеиновый клей. Туда же! Выйдя с рынка, увидали кузницу. Зашли. Я показал кузнецу домру. Пощипал струну:

– Такую вот сможешь сделать?

Тот не удивился. Видимо видел и раньше. Вытер руки какой-то грязной тряпкой. Потрогал, почерневшей от кузнечной работы, лапищей струну.

– Такие я уже делал, – сказал он глухим голосом. – Скоморохи забегали недавно – у них такая же лопнула. У меня кусок остался.

– Покажи.

Он прошел за наковальню, погремел там чем-то и вынес кусок проволоки. Пощупал: по длине один в один, но толще моей гораздо.

– Толстовата, – сказал я.

– Молодец, заметил.

– И что делать?

– Сейчас доведем ее до ума.

Подручный ухватил будущую струну клещами и понес к огню.

– Платить сейчас будешь? В долг делать не буду.

– Деньги есть. Думаю, сразу закажу струны три.

– Одну сейчас выдам за полтинник, две завтра, после обеда. С тебя будет еще полтинник.

– Сейчас сделаете все три, рубль отдам сразу.

Подмастерье притащил раскаленную проволоку, они взялись колотить по заготовке. Я от грохота вышел с ребятами на улицу. Один из молодых высказался, что проще отдать кузнецу полрубля, да и пойти.

Молодцы ждали ответа.

С таким подходом я боролся еще в брежневскую пору.

Подрабатывал в «Скорой помощи», там платили побольше, чем в больнице травматологу. Завелась там наглая бабенка в бухгалтерии. Раз недоплатила мне в получку. Я, посчитав все прибавки, добавки и вычеты по расчетному листу, это быстро понял. У медиков заработная плата, особенно в Скорой, рассчитывается посложней, чем в других местах – колеблется количество отработанных часов, отдельно ночные, праздничные, доплаты за стаж, за категорию, колесные, праздничные, больничные. Конечно, новенькие бухгалтерши ошибались. Я посчитал, нашел ошибку и пошел в бухгалтерию. Она все внимательно проверила, посоветовалась с главбухом и заявила, что сумма-то, мелкая!