Джон Стейнбек - Гроздья гнева

И вскоре крупные собственники и компании изобрели новый метод. Крупный собственник покупал консервный завод. Когда персики и груши созревали, он сбивал цену на фрукты ниже себестоимости. И, будучи владельцем консервного завода, он брал фрукты по низкой цене, а цену на консервы взвинчивал, и прибыль оставалась у него в кармане. А мелкие фермеры, у которых не было консервных заводов, теряли свои фермы, и эти фермы переходили в руки крупных собственников, банков и компаний, у которых консервные заводы были. И мелких ферм становилось все меньше и меньше. Мелкие фермеры перебирались в города и скоро истощали свои кредиты, истощали терпение своих друзей, своих родственников. А потом и они выезжали на дорогу. И все дороги были забиты людьми, жаждущими работы, готовыми пойти ради нее на все.

А компании, банки готовили себе гибель, не подозревая этого. Поля, расстилающиеся вдоль дорог, были плодородны, а по дорогам ехали голодные люди. Амбары были полны, а дети бедняков росли рахитиками, и на теле у них вздувались гнойники пеллагры. Крупные компании не знали, что черта, отделяющая голод от ярости, еле ощутима. И деньги, которые могли бы пойти на оплату труда, шли на газы, на пулеметы, на шпиков и соглядатаев, на «черные списки», на военную муштру. Люди, как муравьи, расползались по дорогам в поисках работы, в поисках хлеба. И в сознании людей начинала бродить ярость.

Было уже поздно, когда Том Джоуд свернул с шоссе на боковую дорогу, в поисках лагеря Уидпетч. Огни попадались редко. Только позади, там, где был Бейкерсфилд, небо пылало заревом. Грузовик шел медленно, бродячие кошки удирали с дороги, завидев свет его фар. У перекрестка стояло несколько белых деревянных домиков.

Мать спала, отец молчал, погрузившись в свои мысли.

Том сказал:

– Где его искать, не знаю. Может, подождем рассвета и тогда спросим кого-нибудь? – Он остановился у дорожного знака, и в это время к перекрестку подъехала еще одна машина. Том высунул голову: – Мистер, не знаете, где тут большой лагерь?

– Держи прямо.

Том переехал перекресток и через несколько ярдов остановился. Впереди виднелась высокая проволочная изгородь и широкие ворота. За воротами стоял маленький домик с одним освещенным окном. Том повел машину прямо к воротам. Грузовик подскочил и нырнул вниз.

– Вот черт! – сказал Том. – Я и не видел, что тут насыпь.

Сторож, сидевший на крыльце домика, встал, подошел к машине и прислонился к борту.

– Поспешил, – сказал он. – В следующий раз будешь осторожнее.

– Да что тут такое?

Сторож рассмеялся.

– Здесь ребята постоянно бегают. – Просишь людей ездить потише, а они забывают. А кто наскочит на такую насыпь, тот ее не забудет.

– Вон оно что! Надеюсь, что обошлось без поломки. А как тут… места для нас хватит?

– На одну палатку хватит. Вас сколько?

Том начал подсчитывать по пальцам.

– Я, отец, мать, Эл, Роза, дядя Джон, Руфь и Уинфилд – это ребята.

– Ну что ж, устроим. Палатка у вас есть? На чем спать найдется?

– Есть брезент и матрацы.

Сторож стал на подножку.

– Поезжай по этому ряду до конца, потом направо. Припишем вас к санитарному корпусу номер четыре.

– А что это такое?

– Там помещаются уборные, душевые и прачечная.

Мать спросила:

– У вас есть лоханки и водопровод?

– Конечно.

– Слава тебе, господи! – сказала мать.

Том вел грузовик в темноте вдоль длинного ряда палаток. В санитарном корпусе горел неяркий огонь.

– Вон туда держи, – сказал сторож. – Место хорошее. Отсюда только что выехали.

Том остановил машину.

– Здесь?

– Да. Теперь пусть они разгружаются, а ты пойдешь со мной, я вас запишу. И поскорее ложитесь спать. Завтра утром к вам придет лагерная комиссия и все объяснит.

Том потупился.

– Полисмены? – спросил он.

Сторож сказал со смехом:

– Полисменов здесь нет. У нас они свои собственные. Люди сами их выбирают. Пойдем.

Эл соскочил с грузовика и подошел к ним.

– Ну как, остаемся?

– Да, – ответил Том. – Ты с отцом снимай вещи, а я пойду в контору.

– Только потише, – сказал сторож. – Многие уже спят.

Том пошел вслед за сторожем по темному лагерю и поднялся по ступенькам в крохотную контору, где стоял письменный столик и стул. Сторож сел к столу и вынул бланк из ящика.

– Как зовут?

– Том Джоуд.

– Старик – твой отец?

– Да.

– Его как зовут?

– Тоже Том Джоуд.

Вопросы следовали один за другим. Откуда приехали, давно ли в этом штате, где работали. Сторож поднял голову и посмотрел на Тома.

– Это я не из любопытства. Такое уж у нас правило.

– Ничего, ничего, – сказал Том.

– Деньги есть?

– Немного.

– Может, совсем без денег?

– Нет, немного есть. А что?

– Да ведь плата доллар в неделю, но можно отрабатывать – вывоз мусора, уборка, ну там еще что-нибудь.

– Мы отработаем.

– Завтра комиссия с вами поговорит. Расскажут вам, как тут всем пользоваться, объяснят правила.

Том сказал:

– Слушай, а что это такое? Какая это комиссия?

Сторож откинулся на спинку стула.

– Она делает большую работу. У нас тут пять санитарных корпусов. Каждый посылает своего представителя в Главную комиссию. А она здесь всем заправляет. Ее слово – закон.

– А если они начнут тут командовать?

– Ну что ж, прогнать их можно так же быстро, как и выбрать. Да нет, они хорошо работают. Недавно у нас вот как было. Знаешь проповедников из секты святых прыгунов? От них отбоя нет, чуть где соберется народ, так они сразу проповедовать и берут за это деньги. Захотелось им и сюда пролезть. Из стариков многие были не прочь их послушать. Дело за Главной комиссией – что она скажет. Созвали собрание и решили так: «Проповедовать в лагере разрешается всем. Брать за это деньги не разрешается никому». Старики наши приуныли, потому что с тех пор сюда ни один проповедник не сунулся.

Том засмеялся и спросил:

– Значит те, кто управляет лагерем, они здешние – тут и живут?

– Да. И хорошо работают, со всем справляются.

– А ты говорил про своих собственных полисменов…

– Главная комиссия наблюдает за порядком и устанавливает правила. Потом есть Женская комиссия. Она завтра зайдет к твоей матери. Женщины присматривают за детьми и следят, чтобы в санитарных корпусах было чисто. Если твоя мать не будет работать, ей поручат детей, у которых родители на работе, а когда она сама куда-нибудь устроится – найдутся другие. Они и шитьем занимаются, их здесь этому обучают. Занятия есть всякие.

– Значит, полисменов совсем нет?

– Нет, нет! Без ордера на арест полисмен сюда и сунуться не посмеет.

– Ну а если кто-нибудь набезобразничает или пьяный напьется, драку затеет, тогда что?