Алеко Константинов - Избранное

Дальше идет павильон транспорта. Когда я говорю п а в и л ь о н, ваше воображение не должно сразу же обращаться к Пловдивской выставке и принимать за мерило ее павильоны. Павильон транспорта, например, имеет 245760 квадратных футов, таков же и павильон садоводства. Это величественные здания с прекрасными фасадами. Архитектор надолго задержался бы перед ними. Внутри демонстрируются все виды транспорта, какими когда-либо пользовались люди, начиная с первых, грубых и неповоротливых колесниц до самых усовершенствованных локомотивов и комфортабельных вагнеровских и пульмановских вагонов, которые поражают роскошью и удобствами; начиная с доисторических речных посудин до самых грандиозных пассажирских пароходов и военных кораблей. Трамваи, конные и электрические омнибусы, дилижансы, фиакры, ландо, кабриолеты и тысячи других пассажирских, пожарных и грузовых повозок различной формы и величины заполняют это огромное здание. Верхние галереи заставлены велосипедами и моделями кораблей. Здесь мы видели миниатюрные составы, бегающие в подвесном состоянии по круговым рельсам, и такие, у которых рельсы не сверху и не снизу, а сбоку. Первый американский локомотив выглядит игрушкой по сравнению с выставленными рядом современными гигантами-паровозами и вагонами, внутренняя отделка которых — изящное сочетание орехового дерева, шелка, бархата, хрусталя и электрического блеска — способна удовлетворить самый утонченный вкус.

На отделе шахт не будем останавливаться… Вошли, посмотрели на громадные обелиски из каменного угля, красивые статуй из чистой, почти прозрачной соли, железную, медную, серебряную и золотую руду, мрамор, гранит и множество драгоценных камней — и все.

Иное дело павильон электричества. Пусти в него корову, и у нее голова пойдет кругом от восхищения. Это роскошное здание занимает 238050 квадратных футов, и вечером его залы подобны залам волшебного дворца. И представьте себе, при желании я могу восстановить в памяти множество мелких и незначительных экспонатов, попадавшихся мне на выставке, но, дойдя до этого волшебного дворца, не могу вспомнить абсолютно ничего по отдельности. Вот хотя бы сейчас, сижу с пером в руках, напрягаю память и силюсь вспомнить хотя бы пять предметов из тысяч, заполняющих его залы, силюсь и не могу. Это еще раз убеждает меня, что, вступив в этот дворец, я был настолько поражен и оглушен его величием и блеском, что перед моими глазами все слилось в сплошную фантастическую феерию, а быстро сменяющаяся игра света и красок ослепила и не дала возможности сосредоточиться на отдельных предметах. В здании, заполненном тысячами всевозможных электрических ламп, шла такая смена тьмы и света, такая игра всех цветов радуги с самыми разнообразными их оттенками, что казалось, будто ты в нереальном мире. Перед этим великолепием бледнеют картины тысячи и одной ночи! Изощренная фантазия восточных поэтов ни во сне, ни наяву не могла достичь тех высот, которых достиг холодный ум цивилизованного человека…

Мы останавливаемся возле К о л у м б о в а ф о н т а н а. Это изящная мраморная композиция, изображающая корабль Колумба. В центре сидит сам Колумб в окружении нимф — одни из них возлагают ему на голову лавровые венки, другие трубят славу, третьи управляют веслами каравеллы. На ступенях пьедестала постоянно плещется вода. По обе стороны этой скульптурной группы устроены электрические фонтаны, бьющие из вод красивого бассейна, за которым поднимается огромная золотая статуя Республики. За нашей спиной, напротив Колумбова фонтана, находится изящное здание администрации выставки. По архитектуре оно напоминает административное здание Всемирной Парижской выставки, но последнее было перегружено всевозможными орнаментами и цветной лепниной, тогда как это выглядит солиднее, строите и в своей изящной простоте больше привлекает и поражает посетителей выставки. Парижское здание было похоже на нарядную кокетку, способную увлечь, а Чикагское — на классическую красавицу, способную покорить. Слева от нас дворец электричества, направо — павильон машин. Перед нами бассейн, на правый берег которого выходит фасад павильона агрокультуры, на левый — боковой фасад дворца мануфактуры. Напротив, за золотой струей, виден красивый перистиль, с двух сторон заканчивающийся одинаково прекрасными зданиями — в одном музыкальный салон, в другом казино. За перистилем — берег Мичиганского озера. Между павильонами машин и земледелия пролегает южный канал, в конце которого поднимается громадный обелиск. Вид на все это столь величествен, что, честно говоря, в сравнении с ним Парижская выставка, конечно, если исключить Эйфелеву башню, кажется просто скопищем золоченых бараков. Вечером все это поражает еще больше. Дворцы и павильоны освещены электричеством, а стены и купол административного здания украшены гирляндами из электрических лампочек. Точно так же освещены и берега бассейна. А когда пустят с двух сторон электрические фонтаны и собравшиеся вокруг них, как бабочки на свет свечи, электрические катера и венецианские гондолы отразятся в позолоченной поверхности бассейна… нет, не знаю, что и сказать, но смешным и глупым кажется мне бахвальство неаполитанцев, говорящих: «Взгляни на Неаполь и умри…» Для того, чтобы вы могли получить хотя бы малейшее представление о том, как поражает эта величественная феерическая картина, скажу вам, что когда мы на бесшумном электрическом катере, окруженном гондолами, выехали на середину бассейна, чтобы полюбоваться электрическими фонтанами и окружающим их блеском и величием, я случайно взглянул в сторону южного канала и увидел, что над самым обелиском всходит луна… Несчастная! Какой бледной, какой невзрачной казалась она! Мне стало смешно и одновременно жаль бедняжку — ведь у нас она служит источником вдохновения и немым свидетелем любовных излияний!

В юго-восточной части выставки, у берега Мичиганского озера, мы видели каравеллу «Санта-Мария», на которой Христофор Колумб открыл Америку. Мы взошли на нее и с лихорадочным любопытством осмотрели все, что связано с его именем: рулевую рубку, койку, на которой он спал, стул, на котором он сидел, стол, за которым чертил свой путь. Убранство скромной каюты напоминает монашескую келью, на стене висит икона. Эта каравелла — точная копия подлинной. С той же точностью и со всеми подробностями воспроизведен и стоящий на берегу монастырь La Rábida, где помещается музей Колумба. Здесь посетитель видит портреты Колумба, изображение местностей, где он бывал, домов, где он жил, картины из его жизни, связанные с открытием Америки, рисунки его спутников, карикатуры на сюжеты фантастических рассказов о его плавании, географические карты, сочинения, монеты, одежду и иконы его времени (последние ничем не отличаются от современных) и разный домашний скарб. В одном из залов музея в простой коробке мы видели и останки Христофора Колумба.