Андре Моруа - История Англии

7. Она была бы тогда наверняка казнена, если бы ее не защитила Елизавета, к большому сокрушению Сесила и Уолсингема, которые могли объяснить политику своей государыни только ее отвращением к шотландским мятежникам и нежеланием, чтобы ее собственным подданным запомнился в качестве примера вид обезглавленной королевы. Наконец, после 10,5 месяца заключения в Лох-Левене Мария в мае 1568 г. бежала оттуда верхом и добралась до Англии. Что собиралась делать Елизавета? Надо ли ей было терпеть в своем королевстве столь опасную претендентку на ее собственный трон? Никогда еще эта великая лицедейка не колебалась так долго. Ее советники обошлись бы с Марией без всякого снисхождения. Этого требовали интересы государства. Джон Нокс писал: «Если Вы не подрубите корень, на ветвях, которые кажутся мертвыми, снова распустятся почки». Мария попросила, чтобы Елизавета начала расследование действий шотландских мятежников; Елизавета согласилась, но приказала своим уполномоченным включить в это расследование и смерть Дарнли, чтобы, как она сама выразилась, очистить «ее сестру» от любого подозрения. Королеве Шотландии были предъявлены письма, которые доказывали ее виновность, пресловутые «Письма из шкатулки». Та в ответ утверждала, что они поддельные. Наконец уполномоченные осмотрительно заявили, что расследование не выявило ничего ни против повстанцев, ни против Марии. Елизавета держала ее пленницей, и нельзя ее за это упрекать, поскольку, увы, несчастная королева Шотландии продолжала участвовать во всевозможных интригах. Количество заговоров, центром которых была Мария, заставляет восхищаться снисходительностью Елизаветы. Именно из-за Марии Стюарт восстал католический Север, из-за нее погиб герцог Норфолк. Она поощряла как Испанию, так и Францию, и герцога Алансонского, и дона Хуана Австрийского. Вместе с папой и при посредничестве флорентийских банков строила козни против Елизаветы. Палата общин требовала ее голову; Уолсингем называл ее не иначе как the bosom serpent («подколодной змеей»). Без сомнения, у Елизаветы было много веских причин, чтобы казнить свою кузину. Но она отказывалась.

8. 1568–1587 гг. Прекрасная бледноликая амазонка стала перезрелой и больной женщиной; ее каштановые волосы поседели. Мария-пленница вышивала кое-что для Елизаветы и, поскольку была неисправима, продолжала плести интриги. Елизавета старела; теперь уже стало ясно, что у нее никогда не будет детей; вопрос престолонаследия становился все острее. После столь долгого заключения папа и Церковь, забыв, что Мария повинна в супружеской измене, а быть может, и в убийстве, снова возлагали на нее большие надежды. Добропорядочные протестанты беспокоились о приближавшейся развязке. Уолсингем, следивший за Марией, регулярно перехватывал ее переписку. После двадцати лет плена она все еще была привязана к «предприятию», целью которого было падение Елизаветы. Однако в 1587 г. война с Испанией казалась близкой. По мысли Уолсингема, прежде чем ввязаться в нее, требовалось устранить источники внутренней опасности. Агент-провокатор взялся завлечь Марию в ловушку. И она отдалась этому всей душой. Группа молодых людей замыслила убить Елизавету; их предводитель написал Марии письмо, в котором объявлял ей о готовившемся убийстве и спрашивал ее мнения. Естественно, оно было перехвачено. Враги Марии с беспокойством ждали ее ответа. И они не были разочарованы. Она не только одобрила убийство, но даже дала убийцам кое-какие советы. Уолсингем торжествовал. Марию судили в замке Фотерингей (Fotheringay) и единогласно признали виновной. Палата общин потребовала немедленной казни. Даже сын королевы Яков не забыл, что смерть матери обеспечит ему трон Англии. «Моя религия всегда заставляла меня осуждать ее поведение, хотя честь принуждает меня защищать ее жизнь…» Елизавета все еще колебалась. Какому чувству она подчинялась? Истинному милосердию? Отвращению перед этим поступком? Страху за спасение своей души? Наконец она подписала приказ о казни. Палачу понадобилось три удара, чтобы отрубить эту голову (8 февраля 1587). Трагедии молодых лет Марии Стюарт были забыты, и в глазах католиков она стала святой.

9. Елизавета дожила до семидесяти лет — возраст весьма преклонный для того времени — и почти до последнего дня блистала, танцевала, флиртовала. Сесил, лорд Бёрли, умер раньше ее; она заменила его вторым сыном министра Робертом Сесилом. Лестеру наследовал в фаворе у старухи его пасынок, граф Эссекс. Он был привлекателен и обворожителен, но высокомерен, нахален и обидчив. Опьяненный неопределенным чувством, которое королева питала к нему и в котором были смешаны материнское покровительство, нежность и чувственность, расхрабрившийся после славной экспедиции в Кадис, сделавшей его кумиром английского простонародья, он стал несносен. Хотя он вел себя по отношению к королеве с неслыханной наглостью и резкостью, она всегда прощала его. Он разыграл свою последнюю карту, потребовав себе командование армией, которую Елизавета послала для подавления ирландского мятежа, спровоцированного испанцами в 1594 г. Став военачальником, он повел себя как избалованный ребенок и предатель, мечтал повернуть войска на Лондон, чтобы свергнуть свою королеву, и в то же время писал ей раздраженные и страстные письма. Теперь Елизавета судила о нем здраво: «Вы получили то, что просили: выбор момента… к тому же власть и авторитет, которых никто прежде не имел». Когда же он вернулся, бросив свою армию, и попытался организовать заговор, чтобы схватить королеву и при надобности убить, она наконец предоставила его собственной участи. По ее словам, «те, кто посягает на скипетр властителей, не заслуживают снисхождения». Красавец Эссекс был обезглавлен в Тауэре, и его конец был смиренным и набожным.

Казнь Марии Стюарт. Гравюра из книги «Театр жестокости» Ричарда Верстегана. 1588

10. Смерть фаворита оттенила меланхолией последние годы королевы. Она все еще красила волосы в «цвет, которого никогда не бывало в природе»; еще украшала себя жемчугами и алмазами, рядилась в серебряные и золотые ткани; еще принимала почести от парламента, обещала ему отменить монополии, которые обогатили слишком многих придворных, и протягивала руку для поцелуя всем этим джентльменам из палаты общин, потому что думала распрощаться со своим последним парламентом. Иногда даже танцевала куранту. Но после этого вскоре опять падала на подушки — конец был близок, и она это предчувствовала. Однако отказывалась назначить своего преемника. Она знала, что им будет Яков VI Шотландский, сын Марии Стюарт, и что ее министры уже переписывались с Эдинбургом. Она никогда об этом не говорила. Ее девизом всегда было « Video et taceo» («Видеть и хранить молчание»). В январе 1603 г. она почувствовала себя хуже, легла, отказалась видеть врача, наконец назвала Якова своим преемником, отвернулась к стене и впала в глубокое забытье, из которого уже не вышла.