Андре Моруа - История Англии

1. Тела елизаветинцев — людей Елизаветинской эпохи — были устроены точно так же, как и наши. У них были такие же мозги, такие же сердца, внутренности, и они, конечно же, испытывали почти те же страсти, что и их потомки. Но они так хорошо скрывали очертания своих тел за изгибами и углами своих одеяний, а естественность своих страстей за блеском метафор, что многие историки стали считать их какими-то монстрами. В частности, они удивлялись контрасту между изысканностью их поэзии и жестокостью их зрелищ, между пышностью их костюмов и грязью их жизни. Однако подобные сюрпризы подсовывает нам любая эпоха, и историки будущего встретят не меньше трудностей, пытаясь примирить интеллект наших ученых и прозорливость наших романистов с глупостью нашей экономики и дикостью наших войн. Те же самые подмастерья и моряки, пересекавшие Темзу, чтобы посмотреть в театре «Глобус» комедию Шекспира, находили удовольствие в дикой травле несчастных медведей сворой собак или в кровавой казни изменника. Быть бесчувственными их приучила привычка, так же как она помогала утонченным Эссексу и Карлейлю принимать вонь лондонских улиц, как она заставляет нынешних эстетов принимать жесточайшую политическую философию нашего времени и ее кровавые последствия.

Роберт Пик-старший. Процессия королевы Елизаветы. Около 1600

2. Поскольку королева любила роскошь (а впрочем, страна богатела), мода стала для англичан того времени требовательным и капризным тираном. Изобретенные во Франции фижмы были так широки, что превратились в настоящий стол, на котором покоились руки женщин. Над этим объемистым колоколом корсет из китового уса или стали так сжимал талию, что уподоблял ее осиной. Брыжи — огромные кружевные воротники, завезенные из Испании, — были жесткими из-за железной проволоки или крахмала, дьявольского изобретения, которое ввела в Англии жена голландского кучера королевы. Для дамских платьев и мужских камзолов использовались самые богатые ткани: бархат, дамаст, золотая и серебряная парча. Важные вельможи во время своих мифологических увеселений упражняли воображение и состязались с поэтами, которые, впрочем, и сами часто были важными вельможами. В жилища джентри и буржуазии проникали роскошь и комфорт. Дама из общества, прежде чем встать поутру, просила своего пажа разжечь камин, а прежде чем лечь, велела горничной нагреть постель пузырем с горячей водой. Повсюду в сельской местности поднимались новые замки, где итальянская архитектура переплеталась с традиционной готикой. И в садах, и в домах ценили симметрию планов и разнообразие украшений. Тис и самшит подстригали в виде сфер, спиралей. Язык кавалеров и дам был не менее вычурным, чем деревья в их садах. Роман «Эвфуес» (Euphues) Джона Лили был опубликован в 1580 г., и каждая образованная женщина изъяснялась эвфуизмами . Удовольствие изобретать слова и обороты, упоение, доставлявшее умам обновление языка, порождали некую вычурность и в стихах, и в речах, доходившую от восхитительного до смешного, притом что не всегда можно было различить границу между тем и этим.

3. Хотя двор и некоторые образованные люди читали сэра Филипа Сидни и сэра Томаса Уайетта, Спенсера, Марло и «Сонеты» Шекспира, под этой радужной поверхностью продолжало струиться мощное пуританское течение. Библиотека леди Хоби (Hoby), каталогом которой мы располагаем, состояла в основном из благочестивых книг: почетное место в ней занимали Библия и «Книга мучеников» Фокса. «Самым читаемым автором шекспировского времени был преподобный Генри Смит». Кроме проповедей, издатели выпускали большое количество рифмованных баллад на злобу дня или религиозных памфлетов наподобие пуританских брошюрок, публиковавшихся под псевдонимом Мартин Марпрелейт (Marprelate). У стихов было не слишком много читателей, но писатели-елизаветинцы жили скорее не продажей своих книг, а дарами покровителей, которым посвящали свои произведения. За театральную пьесу автору платили от 6 до 10 фунтов, а мало-мальски активный драматург писал их от 10 до 12 в год. Наконец, в Лондоне продавали много произведений, переведенных с итальянского и французского, таких как «Декамерон» Боккаччо, «Опыты» Монтеня. У этих иностранных авторов Спенсер и Шекспир находили темы и примешивали к ним, придавая им собственно английское обаяние, окрашенную меланхолией серьезность своей нации, ее деревенскую поэтичность, ее глубокую и серьезную философию.

Титульный лист «Трагической истории доктора Фауста» Кристофера Марло. 1620

4. Именно в правление Елизаветы театр занял в Англии, и особенно в жизни Лондона, большое место. Со времен Генриха VII тут были комедийные труппы, но мало постоянных театров. Эти труппы играли на постоялых дворах или в парадных залах замков. Когда власти Сити, ставшие пуританскими, изгнали комедиантов, те перебрались на южный берег Темзы, находившийся вне юрисдикции лорд-мэра. Тогда-то и были построены несколько театров, а самым известным из них стал «Глобус», одной десятой долей которого владел Шекспир. Люди легко принимают случайную деталь за нечто постоянное и продуманное. Почти все первые строители театров пытались воспроизвести постоялый двор гостиницы с ее галереей вдоль номеров. Эта галерея была удобна, чтобы изображать собой то балкон покоев дамы, то вершину башни. Зрители платили 1 пенни за вход, от 6 пенсов до 1 шиллинга за сидячее место либо на сцене, либо в галереях, которые в память об изначальной гостинице были разделены на отдельные номера (вот откуда, возможно, и родились наши ложи). Как и сегодня перед ярмарочными балаганами, звук трубы объявлял о начале представления. Публика, состоявшая из подмастерьев, студентов, изучавших право, солдат, дворян, была понятливой и серьезной. Она любила довольно кровавую мелодраму, но была способна понять и наиболее поэтичные пьесы Марло, Бена Джонсона или Шекспира.

Неизвестный художник. Предполагаемый портрет сэра Кристофера Марло. 1585

5. Как в нескольких строчках рассказать о Шекспире, который один сотворил целый мир? Превосходил ли он всех прочих драматургов своего времени? И это притом, что они были замечательны, в чем нет никакого сомнения. Но ни у одного из них не было столь широкой гаммы тонов, жанров и сюжетов; никто не умел так соединять самую безудержную поэзию с самым надежно выстроенным сюжетом; никто не высказал о природе человека и его страстях столь глубокие мысли столь сильным языком. Было ли признано современниками его превосходство? Не так единодушно, как оно признано среди нас. Когда около 1590 г. этот драматург и актер начал предлагать свои сочинения разным актерским труппам, конкурируя с университетскими поэтами-эрудитами, он возбудил их ревность. Но публике полюбились его пьесы. В небольшом обзоре литературы Palladis Tamia , опубликованном в 1598 г., его автор, переходя к трагедии и комедии, говорит о Шекспире как о «самом замечательном в этих двух жанрах» и как об «одном из самых пылких из нас, кто живописует печали и недоумения любви». «Если бы Музы могли изъясняться по-английски, — продолжает автор, — они заговорили бы на прекрасном языке Шекспира». Друг придворных, приобщенный к их жизни в конце царствования Елизаветы, Шекспир умел описывать не только любовные страсти, но и страсти честолюбия, и пытку властью. Мудрость народа создана из простых истин, которым великие писатели умели придать неповторимую форму. Мудрость английского народа, инстинктивная, поэтичная, а порой и непоследовательная, обязана Шекспиру тем же, чем мудрость французского народа обязана своим моралистам.