Марсель Пруст - Сторона Германтов

— К сожалению, — продолжал он, — я не в силах сделать так, чтобы вновь расцвело то, что уже погублено. Моя симпатия к вам умерла. Ничто ее не воскресит. Надеюсь, не уроню себя признанием, что я об этом сожалею. Я чувствую себя немного как Вооз у Виктора Гюго: «Увы, я стар, я вдов, и меркнет свет вечерний» [381] …Вооз у Виктора Гюго: «Увы, я стар, я вдов, и меркнет свет вечерний». — Перевод Н. Я. Рыковой. .

Вместе с ним я пересек зеленоватую гостиную. Я наобум сказал ему, что она мне очень нравится. «А ведь неплохо? — отозвался он. — Надо же что-нибудь любить. Деревянные панели вырезал Багар [382] Деревянные панели вырезал Багар . — Сезар Багар (1639–1709) — французский скульптор; его резьба по дереву имеется в некоторых старинных парижских особняках. У Пруста были шкатулка и стенные часы, изготовленные Багаром. . Видите ли, их прелесть в том, что они были сделаны для сидений и консолей Бове. Смотрите, на них повторяется один и тот же орнамент. Такое существует только в двух местах — в Лувре и в доме г-на д’Иннисдаля [383] … в доме г-на д’Иннисдаля . — Старинный особняк графа и графини д’Иннисдаль находился на улице Варенн, 60, там в 1917 г. часто гостил друг Пруста Люсьен Доде. . И конечно, когда мне захотелось поселиться на этой улице, здесь очутился старый особняк Шиме [384] Особняк Шиме — еще один старинный дом на набережной Малаке, 15–17; его построил Мансар, отделали Лебрен и Ленотр. Последний владелец продал его государству, в нем разместилась Школа изящных искусств. , которого никто раньше не видел, потому что он оказался здесь специально для меня . В общем, здесь хорошо. Могло быть и лучше, но и так недурно. И ведь есть славные вещицы, не правда ли? Вот портрет моих дядьев, короля Польши и короля Англии, кисти Миньяра [385] … портрет… кисти Миньяра. — Возможно, имеется в виду художник Пьер Миньяр (1612–1695), автор картин на религиозные сюжеты и придворных портретов. Но другие комментаторы полагают, что Шарлюс говорит о его брате, художнике Никола Миньяре (1606–1668) по прозвищу Авиньонский. . Но что я вам говорю, вы же дожидались в этой гостиной и сами все знаете не хуже меня. Ах, нет? Вас, должно быть, провели в голубую гостиную, — заключил он бесцеремонно, не то порицая мое нелюбопытство, не то наслаждаясь своим превосходством и тем, что его не интересовало, где именно я ожидал. — Полюбуйтесь, в этом шкафчике у меня все шляпы, которые носили мадам Елизавета, принцесса де Ламбаль и королева [386] … шляпы, которые носили мадам Елизавета, принцесса де Ламбаль и королева. — У Шарлюса собраны шляпы трех знаменитых жертв Французской революции: Мария-Антуанетта погибла на гильотине в 1773 г., мадам Элизабет (1764–1794), сестра Людовика XVI, была также гильотинирована; Мария-Тереза-Луиза Савойская (1749–1792), принцесса де Ламбаль, подруга Марии-Антуанетты, была растерзана толпой, ее окровавленную голову потом восставшие носили на пике. Этот образ дорог не только Шарлюсу, он был освоен эстетикой Серебряного века; так, у Волошина есть сонет «Голова madame de Lamballe», а в «Поэме без героя» Ахматовой читаем: «Всех наряднее и всех выше, / Хоть не видит она и не слышит — / Не клянет, не молит, не дышит, / Голова madame de Lamballe…» . Вам это не любопытно, вы их как будто не видите. Может быть, у вас поражение зрительного нерва. Если вы предпочитаете красоту иного рода, то вот радуга Тёрнера, она всходит на небе между этими двумя полотнами Рембрандта в знак нашего примирения. Слышите: ему вторит Бетховен». В самом деле, зазвучали первые аккорды третьей части Пасторальной симфонии, «Благодарение после бури» [387] … аккорды третьей части Пасторальной симфонии, «Благодарение после бури»… — На самом деле третья часть Пасторальной симфонии фа-мажор, ор. 68 (1802) называется «Веселое сборище крестьян»; «Пастушья песня. Благодарение после бури» — название пятой части этой симфонии Бетховена. , в исполнении музыкантов, расположившихся, видимо, неподалеку от нас на втором этаже. Я простодушно спросил, по какому случаю играют и кто музыканты. «Кто их знает! Понятия не имею. Это невидимая музыка. А красиво, не правда ли? — прибавил он с некоторым вызовом в голосе, который тем не менее неуловимо наводил на мысль о влиянии Сванна и даже напоминал его интонациями. — Но вам на это плевать с высокой колокольни. Вам хочется домой, пускай это выглядит как неуважение к Бетховену и ко мне. Вы сами себе вынесли приговор, — добавил он голосом задушевным и печальным, когда я уже уходил. — Простите, что не провожаю вас, как требуют правила благопристойности. Я больше не собираюсь с вами видеться, так что лишние пять минут уже ничего не изменили бы. Но я устал, и у меня еще много дел». Но тут он обратил внимание на прекрасную погоду. «Хотя нет, пожалуй, поеду с вами. Лунный свет восхитителен, я провожу вас, а потом прокачусь в Булонский лес. Позвольте, вы же бриться не умеете, собирались ужинать в гостях, а на подбородке оставили щетину», — заметил он мне, ухватив меня за подбородок двумя пальцами, которые, казалось, были намагничены и, немного поколебавшись, добрались до моих ушей, как пальцы парикмахера. «А приятно было бы полюбоваться на „лазурный лунный свет“ [388] …полюбоваться на «лазурный лунный свет»… — Шарлюс цитирует, но не полностью, последнюю строку стихотворения Виктора Гюго «Праздник у Терезы» из сборника «Созерцания»: «Лазурный лунный свет, омывший небосклон». в Булонском лесу с кем-нибудь вроде вас», — сказал он мне с неожиданной и как будто невольной нежностью, а потом добавил с грустью в голосе, отечески положив руку мне на плечо: «Вы все-таки милый юноша, вы могли бы быть милым как никто. А я-то сперва считал вас довольно-таки никчемным». У меня были основания думать, что он и сейчас считает меня никчемным. Достаточно было вспомнить, с какой яростью он на меня обрушился полчаса назад. Но несмотря ни на что, мне казалось, что он говорит искренне и что доброта в нем взяла верх над обидчивостью и гордыней, доходившими чуть не до безумия. Экипаж был готов, а он все продолжал разговор. «Ну, садитесь, — сказал он наконец, — через пять минут мы будем у вас дома. Я с вами попрощаюсь, и это положит конец нашим отношениям. Хорошо бы на прощанье, как в музыке, завершить их великолепным аккордом». Несмотря на его торжественные уверения, что больше мы никогда не увидимся, я мог поклясться, что г-н де Шарлюс, недовольный своей недавней вспышкой, опасается, что огорчил меня, и не прочь увидеться со мной еще раз. И я не ошибся. «Погодите, — воскликнул он тут же, — я забыл главное. В память о вашей бабушке я велел переплести для вас любопытное издание мадам де Севинье. Так что нынешняя встреча никак не должна оказаться последней. В утешение мы можем сказать себе, что сложные дела редко удается уладить в один день. Подумайте, сколько времени длился Венский конгресс» [389] Венский конгресс , призванный заново определить европейские границы после Наполеоновских войн, проходил с сентября 1814 по июнь 1815 г. .