Эжен Сю - Зависть

- Ты хоть что-нибудь понимаешь?

- Ну да, еще бы, - ответил тот с лицемерным добродушием. - Твоя супруга сделала подарок, вырубив ели для потерпевших бедствие. Не так ли, мадам?

- Да, месье.

Бастьен, задыхаясь от гнева, мог только пробормотать, глядя злобно на жену:

- Вы осмелились! Как, вы…

В бешенстве топнув ногой, он шагнул к жене, сжав кулаки с таким угрожающим видом, что Бриду бросился ему наперерез, восклицая:

- Перестань, Жак. Ну, какого дьявола? Ты ведь не умрешь от этого! Просто твоя жена сделала подарок в две тысячи франков для потерпевших наводнение.

- И вы полагаете, что вам это легко обойдется? - Жак пытался сдержать бешенство. - Уж не сошли ли вы с ума? Ведь эта вырубка ельника должна была броситься мне в глаза сразу после приезда. Вы не подумали об этом, а?

- Если бы вы были здесь, месье, - ответила тихо Мари, боявшаяся еще сильнее раздражить Бастьена, - если бы вы сказались, как и я, свидетелем разрушений и несчастий, которые причинило это ужасное бедствие, вы бы сделали то же, что и я - не сомневаюсь.

- Я? Гром Господень! Когда у меня самого часть лучших земель занесло песком…

- Но у вас еще много земель и лесов, а те несчастные, которым мы помогли, остались без крыши над головой и куска хлеба.

- Ага! Значит, я в состоянии давать хлеб и кров тем, у кого их нет? - воскликнул раздраженно Бастьен. - Я должен стать дойной козой? Ты слышишь, Бриду?

- Ты же знаешь, старик, что женщины ничего не понимают в делах и лучше, чтобы они в них не вмешивались, особенно в рубку леса, - ответил Бриду, сладенько улыбаясь.

- Но разве я приказал ей вмешиваться? - разъярился Жак Бастьен. - Мог ли я предполагать такую дерзость? Нет, подо всем этим что-то кроется… Ей просто надо отвести мой гнев в другую сторону. Ах, гром Господень! Я прибыл вовремя, Видимо, после тех просьб, с которыми она старалась подольститься ко мне в письмах, здесь должны были произойти в мое отсутствие какие-то плутни. К счастью, я в добром здравии и у меня крепкий кулак.

Мари бросила на мужа умоляющий взгляд.

- Я не могу сожалеть о том. что я сделала, - сказала она. - Единственное, о чем я сокрушаюсь, это то, что меры, которыми я надеялась заслужить ваше одобрение, напротив, вызвали ваш гнев.

Впрочем, - добавила молодая женщина, пытаясь улыбнуться, - я полагаю, что вы забудете свою досаду, узнав, с какой отвагой вел себя Фредерик во время наводнения. Он с риском для жизни спас Жана-Франсуа, его жену и детей и несколько других семей Валя…

- Гром Божий! И, вероятно потому, что он рисковал собой, а вам ни в чем не было нужды, вы решили проявить великодушие, разматывая мои деньги! - воскликнул гигант, прерывая жену.

- Как! - воскликнула Мари, смущенная этим упреком, - вы знаете, что Фредерик…

- Ну да, как же… Разъезжал на лодке, спасая потерпевших. Да что же это? Об этом достаточно твердят в Пон-Бриллане. Хорошенькое дело! Кто его заставлял этим заниматься? Ну, раз он это делал, значит, ему нравилось. Ну, тем лучше для него. Впрочем, газеты пестрят сообщениями о наводнении, и если имя моего сына будет упомянуто в* прессе, то мне это доставит удовольствие.

- Может быть, ему окажут какие-нибудь почести, - добавил Бриду с насмешливым и неискренним выражением лица.

- Впрочем, мы побеседуем потом с сыном - и серьезно, - сказал Жак Бастьен. - Для этого и приехал мой кум сюда.

- Я не понимаю вас, - пробормотала Мари. - Какое дело может быть у месье Бриду к Фредерику?

- Вы узнаете все завтра, так как я буду беседовать и с вами. Уж не думаете ли вы, что дело с тысячью елей пройдет для вас бесследно, как почтовое письмо?… Но уже шесть часов, пора подавать обед.

И он позвонил.

При этих словах молодая женщина подумала о серебре, проданном без ведома мужа. Наедине с ним она страдала, снося с обычной покорностью гнев, оскорбления и угрозы этого человека, но при мысли о ярости, которую он может проявить в присутствии Давида и сына, она задрожала, опасаясь возможных последствий подобной сцены.

Жак Бастьен сказал:

- Вы распорядились хорошо натопить комнату Бриду? Я вам писал, что он проведет здесь несколько дней.

- Я полагала, что вы разделите вашу комнату с месье Бриду, - ответила мадам Бастьен. - Иначе я просто не знаю, где его поместить.

- А комната наверху?

- Но ее занимает воспитатель моего сына.

- Ах, он живет там, этот латинист? Ну, так пусть уберется оттуда. Вот!

- Я, очевидно, вас стесняю, - вмешался Бриду. - Уж лучше я уеду.

- Ого, Бриду, решительно, мы начинаем сердиться, - ухмыльнулся Жак и, обратившись к жене, сказал свирепым тоном;

- Я же вас предупредил письмом, что Бриду проведет у нас несколько дней, а вы ничего не приготовили. Почему?

- Но, месье, куда же мы поместим воспитателя моего сына, если г-н. Бриду займет его Комнату?

- Воспитатель моего сына, - Жак с усмешкой пожал плечами, - у вас только это на устах. Вы ведете себя, как герцогиня. Ну, вот что: воспитатель вашего сына будет спать с Андре, он не умрет от этого.

- Месье, но в самом деле, вы не думаете, что…

- Перестаньте раздражать меня или я прикажу этому учителишке убираться вон из дома. Как! Я не могу уже быть хозяином у себя? Гром Божий!

Мари вздрогнула. Она знала, что Бастьен способен грубо выгнать воспитателя. Затем, подумав о беспримерной преданности Давида, она сказала, пытаясь скрыть слезы:

- Хорошо, воспитатель разделит комнату с Андре.

- Правда? - Жак с иронией усмехнулся. - Это весьма благоразумно.

- А впрочем, мадам, - добавил ласково Бриду, - воспитатель, как говорится, немногим лучше простого лакея - тот и другой находятся на жалованье. Без этого я никогда не позволил бы его выселить, как решил шутник Жак.

Вошла Маргарита и объявила, что обед подан.

Бриду снял сюртук, пригладил свои желтоватые волосы и галантно предложил руку дрожавшей мадам Бастьен.

Жак Бастьен бросил в угол палку, расстегнул редингот и вслед за женой и Бриду вошел в столовую.

Когда мадам Бастьен, ее муж и судебный исполнитель появились в столовой, там уже находились Давид и Фредерик.

Обменявшись взглядом со своим наставником, юноша приблизился к отцу и почтительно произнес:

- Добрый вечер, отец. Я полагал, что вы хотите остаться наедине с мамой, поэтому удалился с вашим приходом.

- По-видимому, ваши причуды прошли, - сказал Жак сардоническим тоном, - теперь вы больше не нуждаетесь в немедленном путешествии? Жаль, а то я решил развлечь вас поездкой.

- Я не понимаю, что вы хотите сказать, отец.

Вместо того, чтобы ответить сыну, Бастьен, все еще стоя, начал считать тарелки, находившиеся на столе. Увидев, что их пять, он грубо осведомился у жены:

- Почему пять приборов?

- Потому что нас пятеро.

- Как это? Вы, Бриду, я и наш сын - разве это пятеро?