Эжен Сю - Зависть

- Довольно, Маргарита, - оборвала ее Мари. - Вы постелили постель для месье Давида в комнате Андре?

- Да, мадам, месье Давид уже поднялся туда. Но старик Андре заявил, что лучше ляжет в конюшне, чем посмеет остаться в одной комнате с месье Давидом. Впрочем, Андре не придется спать в эту ночь.

- Почему?

- Месье Бастьен приказал Андре запрячь коня в эту ночь, в три часа.

- Он что, уезжает посреди ночи?

- Хозяин сказал, что скоро взойдет луна, а ему нужно быть в Блемуре на рассвете вместе с месье Бриду, чтобы успеть вернуться сюда завтра к вечеру.

- Это другое дело. Ну, спокойной ночи, Маргарита.

- Мадам…

- Что вы хотите?

- Ах, мадам, не знаю, как осмелиться…

- Ну, Маргарита, смелее. Что такое?

- Мадам, вы прервали меня, когда я заговорила о хозяине, и все же я должна сказать вам кое-что.

И служанка запнулась, глядя на хозяйку с таким обеспокоенным и грустным видом, что молодая женщина заинтересовалась:

- Что же произошло, Маргарита? Вы меня пугаете.

- Так вот, мадам, когда я вошла в столовую, чтобы подать хозяину бутылку водки, которую он просил, месье Бриду сказал ему с встревоженным лицом: «Жак, ты этого не сделаешь». Хозяин увидел меня в столовой и, ничего не ответив, сделал куму знак замолчать. Но когда я вышла, то… Ах, пусть мадам извинит меня…

- Продолжайте, Маргарита.

- Я вышла из столовой и немножко замешкалась за дверью и услышала, как месье Бриду снова повторил: «Жак, Жак, ты этого не сделаешь». Тогда хозяин ответил: «Увидишь». Я не посмела слушать дальше и…

- Вы правы, Маргарита, это было бы уже слишком нескромно. Только ваша привязанность ко мне может извинить вас.

- Ах, вас не пугает, что хозяин так говорил?

- Ничто не доказывает, милая Маргарита, что слова месье Бастьена имели отношение ко мне. Думаю, вы зря тревожитесь.

- Да хранит вас Бог, мадам!

- Сходите, узнайте, сидят ли еще месье Бастьен и месье Бриду за столом. Если они ушли из столовой, можете ложиться спать. Мне больше ничего не нужно.

Маргарита вернулась через несколько минут и доложила хозяйке:

- Я зажгла свет у хозяина и у месье Бриду. Они уже пожелали друг другу спокойной ночи и… Подождите, мадам, вы слышите? Месье Бриду поднимается по лестнице,

В самом деле, послышались шаги Бриду, который направлялся в комнату, прежде занимаемую Давидом.

- Месье Бастьен ушел к себе? - спросила Мари служанку.

- Я могу посмотреть со двора, горит ли у него свет, - ответила Маргарита. Она снова вышла и тут же вернулась, дрожа от холода.

- Хозяин у себя, - сообщила она, - я видела его тень через занавески… Боже мой, какой холод! Снег валит хлопьями, а я забыла разжечь у вас камин, мадам. Хотите, я…

- Нет, Маргарита, спасибо, я сейчас лягу. - И Мари добавила после минутного размышления: - Ставни на моих окнах закрыты?

- Да, мадам.

- А в комнате моего сына?

- Тоже.

- Доброй ночи, Маргарита. Придите ко мне пораньше утром.

- Больше мадам ни в чем не нуждается?

- Нет, спасибо.

- Доброй ночи, мадам.

Маргарита удалилась.

Мари заперла дверь на задвижку, удостоверилась, что ставни ее комнаты закрыты, и стала медленно раздеваться, испытывая острое беспокойство при мысли о событиях этого вечера, о словах, которые были сказаны в адрес Фредерика, и особенно о тех словах, изумивших Маргариту, которыми обменялся Жак со своим кумом: «Жак, ты не сделаешь этого». «Увидишь».

Переодевшись в ночной пеньюар, молодая женщина хотела, как обычно, пойти поцеловать сына, прежде чем лечь спать, когда услышала тяжелые шаги в коридоре.

Несомненно, это шел Жак Бастьен.

Шаги замерли перед ее дверью. Потом послышался шорох - Бастьен пытался отыскать в темноте замочную скважину. Он хотел войти к жене.

Та, зная, что она надежно закрылась, сначала не беспокоилась, но вдруг ей пришло в голову, что если она не откроет мужу, то он в животной ярости станет бить в дверь, может быть, проломит ее… И этот грохот разбудит сына, привлечет Давида и создаст ситуацию, мысль о возможных последствиях которой заставляла дрожать молодую женщину. Она решила открыть мужу, когда ее пронзила мысль о том, что в соседней комнате находится сын, которому она совсем недавно всей силой материнского авторитета мешала излить горькие упреки в адрес Жака Бастьена.

Она вспомнила решительные слова Фредерика.

«Если он попытается замахнуться на наше счастье, - а в нашем счастье заключена твоя жизнь, - то я буду защищать твою жизнь даже от отца».

Мари чувствовала, что никакое человеческое могущество не помешает на этот раз Фредерику вмешаться, если пьяный отец начнет осыпать ее оскорблениями и угрозами.

Альтернатива казалась пугающей.

Не открывать - это вызовет скандал и грохот.

Открыть - значит, поставить лицом к лицу отца и сына - первого, опьяненного вином и гневом, второго ожесточенного благодаря нежности и любви к матери.

Едва Мари успела закончить свои лихорадочные размышления, как услышала, что Жак вставил, наконец, ключ в замочную скважину и пытается отпереть дверь. Однако, поняв, что та закрыта изнутри на задвижку, он сильно толкнул ее.

Мари приняла отчаянное решение. Она подбежала к двери и отодвинула засов.

Стоя на пороге комнаты, словно загораживая вход мужу, она сказала тихим и умоляющим голосом:

- Мой сын спит, месье… Если вы хотите со мной поговорить, умоляю, пойдемте в комнату для занятий.

Несчастная женщина на мгновение смешалась.

Ее храбрость слабела - настолько страшным показалось выражение лица Жака.

Свет лампы, стоявшей на камине в комнате Мари, ярко освещал фигуру месье Бастьена и рассеивал потемки коридора.

Этот человек со сложением Геркулеса был устрашающе бледен из-за реакции, происходившей в нем по причине долго сдерживаемого гнева и под воздействием винных паров. Его густые, жесткие волосы спадали на низкий лоб и почти скрывали маленькие злые глазки.

Его блуза и жилет были наполовину расстегнуты, открывая мощную шею и мускулистую широкую грудь.

При виде мужа Мари, как мы сказали, почувствовала, что отвага ее слабеет. Но тотчас она сообразила, что состояние чрезмерного возбуждения, в котором находился месье Бастьен, сделало его еще более вспыльчивым и упрямым, и что он не отступит перед скандалом, не смутится ничем, а тогда неизбежно явится Фредерик или Давид.

Молодая мать, благословляя небо за то, что сын еще ничего не услышал, схватила лампу с камина и, вернувшись к мужу, так и стоявшему неподвижно на пороге, сказала ему тихо:

- Идемте, сударь, я сказала вам, что боюсь разбудить сына.

Месье Бастьен, казалось, советовался сам с собой, прежде чем уступить желанию Мари.

После недолгого размышления, во время которого молодая женщина изнемогала от страха, Геркулес ответил: