Петр Радченко - На заре

У земляной насыпи под сенью ширококронного дуба комиссар полка проводил политбеседу со своими бойцами. В стороне, скрываясь в зеленой посадке, дымила походная кухня.

По улице хутора на золотисто-рыжем Карабахе проскакал комбриг Демус [289] Демус Марк Николаевич — с мая по декабрь 1920 года командир 3 полка IX Кубанской армии. Его именем названа улица в Карасунском округе Краснодара. — прим. Гриня . За ним на гнедом дончаке рысил смуглолицый его ординарец, Петька Зуев. Въехав во двор, комбриг приподнялся на стременах, слез с коня и, передав повод ординарцу, на ходу крикнул:

— Подпруги, подпруги гляди не позабудь ослабить!

Он одернул темно-зеленую гимнастерку под широким солдатским ремнем, на котором висели шашка в потертых кожаных ножнах и наган в залосненной кобуре, поправил на боку планшетку и, стуча коваными каблуками о половицы ветхого крыльца, скрылся в дверях дома.

К воротам подъехала легковая машина. Из нее вышли Левандовский, Балышеев и Жебрак. Часовой отдал им честь, и они быстро поднялись по ступенькам.

В обширной комнате в беспорядке лежало оружие, ящики с боеприпасами, военное имущество. На длинной скамейке — два тюка только что полученного белья.

В смежной комнатушке за письменным столом Демус читал в газете сводку о событиях на польском фронте. Бронзовое, изрытое оспой его лицо со вздернутым облупленным носом было сосредоточено, дышало здоровьем.

Послышались шаги, дверь отворилась, и в комнату вошли военные. Демус сделал несколько шагов им навстречу и, стукнув каблуками, взял под козырек.

— Познакомься, Макар Николаевич, — обратился к нему Балышеев и указал на Левандовского. — Наш новый командующий.

Демус пожал ему руку и предложил сесть. Левандовский. и Жебрак, возобновив беседу о контрреволюционном восстании в Карачае, заняли стулья у стола, а Балышеев, подойдя к карте, стал рассматривать район Краснодольской, Драного, коммуны и монастыря, где теперь заняла оборону дивизия Крыжановского.

— А что произошло в Баталпашинском отделе? — садясь на свое место, обратился Демус к командующему. — Я до сих пор ничего не знаю.

Левандовский рассказал о карачаевских событиях и после небольшой паузы неодобрительно заметил:

— Не всяк умен, кто с головой. — Он застегнул на блестящую желтую пуговицу нагрудный карманчик гимнастерки, бросил: — Черемухин [290] Черемухин — вымышленный город Александра Николаевича Островского, где разворачивается действие комедии «Не в свои сани не садись». — прим. Гриня , да и только! Не стоило ему расстреливать этих кулаков, да еще при народе. Более того, он так и не выяснил: то ли эти кулаки были подосланы, то ли просто гости, как это часто бывает у горцев. Приедет какой-нибудь кунак к своему другу и гуляет у него неделями.

Балышеев продолжал рассматривать карту, что-то записывал в блокноте, затем, обратись к Жебраку, спросил:

— Значит, в Краснодольской англичане и американцы?

— Да, разведка доносила, — подтвердил тот.

В передней раздались оживленные голоса, и в комнату явились командиры, уселись на скамейках. Демус окинул их взглядом, вытянулся перед командующим.

— Разрешите доложить, товарищ командарм. Командный состав кавбригады в полном сборе.

Леваддовский поднялся. Худощавая, среднего роста, всегда собранная его фигура выпрямилась по-военному, и сразу почувствовалось, что этот человек обладает незаурядным, твердым характером. Он скользнул теплым взглядом по рядам сидящих, начал с чуть повышенной интонацией:

— Товарищи, сегодня, то есть шестого августа, в тринадцать ноль-ноль, вы вступаете в бой с бандой черносотенного генерала Крыжановского, засевшего в станице Краснодольской.

Командарм говорил спокойно, как будто ничего серьезного и не случилось: в карих его глазах светилось присущее ему хладнокровие. Лишь только верхняя тонкая губа с небольшими русыми усиками едва заметно подрагивала. Балышеев сидел против него, на другом конце стола, невольно следил за выступающим.

Жебрак, потупив голову и широко расставив ноги, глядел на пол, как будто совсем был занят посторонними мыслями, но тем не менее он не пропускал ни одного слова, сказанного командующим.

Демус то и дело поглядывал на своих подчиненных, как бы пытался каждому заглянуть в душу, разобраться в их мыслях и чувствах, судорожно сжимал на сомкнутых коленях пальцы левой руки в ладони правой.

Левандовский затих. Демус встал и, обратясь к собравшимся, спросил:

— Вам все ясно, товарищи?

— Все, товарищ комбриг! — полетело в ответ.

Комната опять наполнилась шумом, говором.

В Краснодольской мятежники и дивизия Крыжановского лихорадочно готовились к обороне. В степи, за станицей, стояли сторожевые заставы, зорко наблюдая за лесом, откуда с часу на час должны были начать наступление красные кавалерийские полки и пехотные рабочие отряды.

Из землянки на бруствер изредка поднимался Андрей Матяш, подолгу рассматривал в бинокль обширную буерачную степь с копнами немолоченого хлеба, вдали синеющий лес.

На церковной площади, где угрожающе поднималась виселица, стояли две сотни мобилизованных казаков. Многие из них, привязав своих коней к заборам, сидели на скамейках, расхаживали по тротуарам.

У станичного правления среди казаков был и Гусочка. Вид у него праздничный. Балахон табачного цвета застегнут на все крючки, высокая каштановая папаха с острым красным верхом сбита набекрень, черные с напуском шаровары заправлены в голенища лакированных сапог. На поясе — кривая казачья шашка, кинжал и в кобуре револьвер системы Бульдог. Лицо, поросшее жидкими волосами, еще сильнее похудело: коричневая кожа туго обтягивала скулы и подбородок, лоснилась на солнце. Под глазом огромный синяк.

— Ваш ушиб так и не расходится, Иван Герасимович, — присаживаясь с ним рядом на скамейку, сожалеюще сказал Валерьян.

Гусочка ощупал щеку, с гордостью промолвил:

— Скоро не разойдется, батюшка! Ето ж не абы какой синяк, а самый что ни на есть большовицкий! — Он помолчал, потом встряхнул головой: — Жебраковский. Ох и бьет же, супостат! Так жвакнул, что и ослобони господи! В очах аж пыхнула блискавица. Будто перед носом снаряд лопнул. Етак и на кулачных боях не били.

Раздался веселый смех.

— А чего вы? — уставился Гусочка на казаков. — Не верите? Да у него кулачище что моя мозговница [291] Мозговница — башка, голова. — прим. Гриня . А ну-ка, батенька мой, хлобыснуть етакой гирей. Избави бог!

— Истинно, истинно речёшь, брат мой, — сокрушался поп. — Но падать духом не надо. Смелым бог помогает. — Он слегка дотронулся до плеча Гусочки. — Вельми утруждаете себя, Иван Герасимович, взявши командование сотней. Вам нужен хороший отдых.