Петр Радченко - На заре

— И то большая часть растеряна, попала в руки большевиков! — упрекнул его Стрэнг и, отпив немного вина, подчеркнул: — И учтите, все это наше вооружение!

У вас, русских, уже ничего нет.

— Да, я уже неоднократно слышал этот упрек, — сказал Улагай. — Но вы забыли о пролитой русской крови. Разве она ничего не стоит?

— Спокойнее, мой друг, спокойнее, — скрипуче проговорил Стрэнг. — Давайте обходиться без абстракций.

— Кровь — это отнюдь не отвлеченное понятие! — повысил голос Улагай. — Это человеческие жизни, это убитые, раненые, искалеченные! Разве вы не видите, что творится за окном?

— А результаты? — прищурился Стрэнг. — Если нет результатов, то все это бесцельные жертвы. И, говоря откровенно, я присутствую здесь совсем не для того, чтобы вести подсчет количества крови, пролитой вашими солдатами. Мы даем вам оружие и боеприпасы, вы их губите катастрофически, а расплачиваться кто будет за все это? — Стрэнг помахал перед своим носом пальцем. — Нет, мой друг, я уже сообщил куда следует, что происходит на Кубани. А господин Вокэр дополнил мое сообщение обстоятельным докладом.

Слушая его, Улагай накалялся, но еще находил в себе силы сдерживать гнев.

— Так, так, продолжайте, господин Стрэнг, продолжайте, — расхаживая по комнате, сказал он. — Мне кажется, я начинаю понимать, к чему вы клоните.

— Вы не лишены сообразительности, — сняв очки и протирая стекла, съязвил Стрэнг. — К сожалению, она не всегда сопутствует вам, что отчасти и привело к столь плачевным итогам десанта.

— Я не потерплю оскорблений! — вскипел Улагай. Стрэнг махнул рукой:

— Не горячитесь, генерал.

На пороге появился адъютант. Приложив руку к белой заломленной папахе, он отрапортовал:

— Ваше превосходительство! Только что получено сообщение о высадке десанта на Сладком лимане численностью в двести пятьдесят сабель, пятьсот штыков при четырех орудиях и девяти пулеметах под командованием полковника Буряка. Десант уже начал наступать на станицу Петровскую [549] Петровская — станица в Таманском отделе Кубано-Черноморской области (сейчас в составе Славянского района Краснодарского края), расположена в дельте Кубани. — прим. Гриня .

Улагай воспрянул духом.

— Вы слышите, господин Стрэнг? — обратился он к своему собеседнику. — Отряд Буряка зайдет в тыл красным и расстроит все их планы.

— Не обольщайтесь, генерал! — Стрэнг скептически бросил: — Харламов высадил на Тамани куда больше сил, но они дальше Вышестеблиевской не продвинулись…

Брезжил рассвет. Седой туман медленно поднимался над Гривенской, таял и обнажал еще сонные сады, дворы, хаты. Все громче горланили петухи, как бы играя утреннюю побудку, кое-где около худобы на базах [550] Худоба — здесь — домашнее имущество (вещи, скот и т. п.). Баз — здесь — хозяйственный двор крестьянской усадьбы, скотный двор. — прим. Гриня уже хлопотали хозяйки: доили коров, задавали корм… А расквартированные в станице воинские части еще спали крепким сном. Кроме часовых и патрулей, на улицах теперь никого из военных не было. Далекая канонада утихла еще ночью, и вокруг Гривенской на много верст стояло полное безмолвие.

Взошло солнце. Слепящие лучи залили станицу ярким светом, заглянули и в поповский сад, а оттуда проникли в приоткрытое окно дома, легли полосой на рыхлое лицо Стрэнга, который спал на широкой деревянной кровати, пригрели тройной его подбородок. Стрэнг во сне промычал что-то, перевернулся на другой бок. Солнечный зайчик не особенно донимал эмиссара, соскользнул с кровати, поплыл по полу и ушел в окно.

Но насколько был сладок сон заморского гостя, настолько кошмарным оказалось его пробуждение. Грохот, от которого проснулся Стрэнг, был так оглушительно трескуч, будто в соседней комнате выпалила крупнокалиберная пушка. Дом содрогнулся, из окон со звоном посыпались стекла. Стрэнг, как полоумный, вскочил с постели, находясь в том состоянии, когда человек еще не ощущает четкой грани между сном и явью. Последующие два взрыва и стрельба, начавшаяся в станице, окончательно вернули его в реальный мир. В спальню вбежал поп в исподнем белье и, испуганно ворочая глазами, закричал:

— Мы в геенне огненной!

— Что случилось? — не своим голосом закричал Стрэнг.

— Красные! — возопил поп еще сильнее.

Во дворе разорвался снаряд. Поп присел на корточки, перекрестился, затем бросился в боковую комнату. Сквозь пальбу все отчетливее слышалось «ура», надвигавшееся с восточной окраины станицы. Стрэнг подхватил в охапку свое верхнее платье, ботинки и в одной ночной рубашке выскочил на улицу, где сломя голову в панике бежали белогвардейцы…

Гусочка поднялся незадолго до начала внезапно разразившейся стрельбы.

— И куда ты торопишься, Ванечка? — спросила Марфа, еще нежась в постели.

— А чего здря валяться? — сказал Гусочка, застегивая перед зеркалом черкеску. — Дело сделано, теперички в штаб мне надобно.

Марфа поманила его пальцем:

— Иди, иди сюда, атаманчик.

— Некогда! — отмахнулся Гусочка.

— А перстень?

— Який такий перстень?

— С яхонтовым камешком.

— Возвернусь из штаба — тогда.

Марфа в мгновение ока с поразительной проворностью соскочила с кровати, схватила Гусочку за газыри и затрясла так, что из него чуть душа не вылетела вон.

— Не отдашь перстень, как козявку раздавлю! — пригрозила она. — Тоже мне полюбовник нашелся! Да я чхать хотела на такого пса шелудивого, кабы не пообещал перстня.

— Пусти! — прохрипел наконец Гусочка. — Кричать буду!

— Только крикни! — Марфа пнула голым коленом его в живот. — Кишки выпущу и всю сумочку твою отниму.

— Хай тебе черт! — выругался Гусочка и, сняв с пальца кольцо, протянул его Марфе: — Бери ето да не лайся.

Марфа зажала кольцо в левой руке, а правой все еще продолжая держать Гусочку за грудь, сказала:

— Нет, с яхонтом давай!

— Ты шо, сказилась? — Гусочка попятился к двери. — Пусти, кажу!

Марфа снова тряхнула его. Незадачливый ухаживатель хотел уже звать хозяев на помощь, но в это время грохнул снаряд, обрушился на станицу оглушительный артиллерийский шквал. В страхе Марфа выпустила Гусочку из рук, и он очертя голову, во все лопатки подался на площадь к самолету, издали закричал летчику:

— Заводи!

Но мотор как назло не заводился. Пришлось снова и снова прокручивать пропеллер. А тем временем к аэроплану прибежал Стрэнг.

— Я лечу с вами! — заявил он, обращаясь к курьеру, уже сидевшему в кабине.

— Не можна, господин посол, ероплан не потянет нас, — ответил Гусочка.

Стрэнг поднялся на крыло, помотал перед его носом пистолетом:

— Или вы берете меня, или я вышвырну вас отсюда к чертовой матери!