Петр Радченко - На заре

Левандовский приложил бинокль к глазам и увидел женщин, стариков и детей, стоявших длинной цепью среди открытого поля.

— Что они там делают? — спросил Левандовский.

— Это жители окрестных хуторов и станиц, — объяснил Воронов. — Семьи красноармейцев, чоновцев, советских работников. Белогвардейцы согнали их к передовой и выставили против нас как живой заслон. Идти в атаку — значит смять их. Понимаешь? А белая сволочь залегла с пулеметами за их спинами.

Левандовский заложил руки за спину, стал расхаживать по кургану. Воронов выжидательно поглядывал на него, молчал.

— Да, Елисей Михайлович, тяжелое дело, — проговорил наконец командующий. — Пожалуй, от конной атаки придется отказаться. — Он развернул карту и долго рассматривал ее, затем решительно сказал: — Наступление поведем так: фронтальную атаку поручим пехоте, во главе которой будут двигаться пластуны. Ты пойдешь со своей бригадой в обход. Как только пехотинцы войдут в соприкосновение с неприятелем, твои конники ударят по нему с правого фланга, из плавней. Перед атакой артиллерия произведет интенсивный обстрел тылового участка, непосредственно примыкающего к занятому врагом рубежу, с постепенным переносом огня в глубь обороны. [553] Впервые артиллерийский приём «огневой вал», заключающийся в постепенном переносе огня вглубь позиций противника впереди наступающих войск, бал описан в 1941 году, на практике впервые использован в РККА 10 января 1943 года при ликвидации окружённой группировки фельдмаршала Паулюса во время Сталинградской битвы. — прим. Гриня

— А как быть с заслоном из граждан? — спросил Воронов. — Ведь он окажется меж двух огней.

— Надо подобрать двух-трех опытных пластунов, которые смогли бы подползти к людям как можно ближе и предупредить их, чтобы они залегли в самом начале артиллерийской подготовки.

Воронов вскинул руку к кубанке и, стукнув каблуками, отчеканил:

— Есть подобрать пластунов, товарищ командующий!

И вызвал он к себе двух кавалеристов, своих племяшей Никиту и Митрофана, объяснил им задачу, а в заключение предупредил:

— Вот, даю вам возможность полностью искупить свою вину перед Советской властью. Надеюсь на вас. А подведете — под землей найду!

Митрофан тряхнул чубом:

— Можете не сумлеваться, дядя.

— Опять — дядя? — строго глянул на него Воронов.

— Извините, товарищ комбриг! — исправил оплошку Митрофан.

2-й стрелковый полк и Коммунистический отряд начали готовиться к наступлению. Развернувшись в цепи, широким фронтом красноармейцы короткими перебежками сосредоточивались в поросшей камышом балке, из которой должна была начаться атака.

Кавбригада Воронова, пройдя около двух верст строго на восток, повернула затем на север и двинулась через болото во фланг неприятелю. Левее кургана расположилось несколько батарей. Командный пункт Левандовского обосновался на вершине кургана.

Когда над балкой взвилась красная ракета, командующий приказал открыть артиллерийский огонь. С воем и свистом полетели снаряды на позиции белогвардейцев, вздымая султаны черного дыма и пятная синее небо белыми барашками шрапнельных разрывов. Не отрывая окуляров своего цейса [554] Цейс — оптический прибор фирмы «Цейс» (обычно о бинокле). — прим. Гриня от глаз, Левандовский напряженно наблюдал за людьми, все еще стоявшими перед линией обороны белогвардейцев. Надо было начинать атаку, но командующий медлил, не подавал сигнала, так как хорошо знал, что атакующие не станут стрелять в мирных людей и неизбежно попадут под губительный огонь пулеметов противника, спрятавшегося за живой стеной.

Напряжение нарастало с каждой секундой. И пехота, и конница ждали сигнала. Артиллеристы продолжали стрельбу…

Людская стена вдруг повалилась на землю. Из груди Левандовского вырвался вздох облегчения. В небо полетела вторая красная ракета, и пехотинцы ринулись в атаку.

Воронов не обманулся в своих племянниках. По овражкам, по топким низинам, сквозь камыши и кустарники они без передышки доползли до бугра, в нескольких шагах от которого стояли женщины, старики и дети. На добрую версту протянулись шеренги измученных жаждой, долгим стоянием, оборванных и избитых людей. Совсем близко от них, в мелких окопчиках, скрывались белогвардейцы.

При первых разрывах снарядов, падавших в расположении белых, людская стена дрогнула. Некоторые бросились бежать, но тут же были сражены выстрелами в спину. Раздались отчаянные женские и детские крики. Братья Вороновы неожиданно появились на бугре, дали из ручных пулеметов огонь по врагу. Это внесло панику в ряды белогвардейцев. Никита и Митрофан воспользовались их замешательством, изо всей силы закричали обреченным:

— Ложись! Быстро!

Когда улагаевцы опомнились, то людская стена уже лежала на земле. Из балки выскочили атакующие, открыли ураганную пальбу по залегшим цепям противника. Одновременно со стороны плавней показалась конница, впереди которой во весь опор несся на Ратнике Виктор Левицкий, держа сверкающую шашку понизу, а за ним на Кристалле его адъютант Демка Вьюн. Немного правее, почти бок о бок с сотней Левицкого мчался Терентий Аншамаха со своим чоновским отрядом. Юнька Шмель, припав к шее Вихря, ни на шаг не отставал от своего командира…

Белогвардейцы упорно сопротивлялись, но вскоре были вынуждены отойти на новые оборонительные рубежи, где на подмогу им подоспели кавалерийские части генерала Шифнер-Маркевича. Белые воспрянули духом, перешли в контратаку, однако вернуть утерянных позиций так и не сумели. Шифнер-Маркевич как угорелый метался из стороны в сторону, что-то кричал офицерам, отдавал какие-то распоряжения. Теперь он утратил тот первоначальный лоск, с которым прибыл из Крыма на Кубань, выглядел неряшливо, растрепанно. Отдавая приказ об отступлении, он проскакал вдоль фронта вверенной ему 2-й Кубанской конной дивизии на своем золотисто-гнедом скакуне с белой проточиной на лбу и, окруженный сотней казаков, первый помчался по полю в сторону Гривенской.

На берегу Понуры меж курчавых верб бойцы поспешно рыли братскую могилу. Погибшие лежали в два ряда на траве со скрещенными на груди руками. Правофланговым в первом ряду находился Охрименко. Его труп нашел Лаврентий Левицкий под Новониколаевской в окопе, перед которым валялась груда тел белогвардейских кавалеристов вместе с их лошадьми. И Лаврентий привез его сюда, чтобы похоронить в одной могиле с бойцами, служившими с ним в одной сотне и погибшими в последнем бою. Проститься с боевыми друзьями пришла вся поредевшая часть Виктора Левицкого.

Лаврентий стоял перед Охрименко с обнаженной головой, мял в руках черную кубанку. Остренькие усики его мелко подрагивали в нервном ознобе. Рядом с ним были и Демка с Юнькой. Глаза у них припухли, покраснели от слез.