Петр Радченко - На заре

— Что тебе, дочко?

— Витю вы не видели? — смутившись, спросила Соня.

— Десь [562] Десь, дэсь, дэ-то, кой-дэ — где-то. — прим. Гриня тут был, — оглядываясь по сторонам, проговорил Лаврентий. — Мабуть, у Воронова. — И, расстелив на траве синий башлык, сказал: — Сидай, невестушка, як шо не торопишься.

Щеки Сони густо покраснели. Из вербовых кустов вышел Виктор. Лаврентий указал:

— А вот и Витька, легкий на помине.

Соня пошла ему навстречу, и они направились к высокой круче. Мимо них на пулеметной тачанке проехала Аминет. Бойцы проводили ее глазами, подмигнули друг другу.

— Ну и дивчина! — воскликнул кто-то за спиной Лаврентия.

Он оглянулся. Позади стоял Митрофан и не спускал глаз с удалявшейся тачанки.

— Дивчина — я тебе дам! — сказал Лаврентий, улыбаясь. — Только дюже опасная. Вишь, пулемет у нее!

— Такую мне и нужно, — вытянулся в струнку Митрофан.

— Ишь ты! — кончая обедать, шутил Лаврентий. — У нее есть жених, и тоже пулеметчик.

— Жених, кажете? — Митрофан поскреб затылок. — Это хуже.

Соня и Виктор увидели Юньку и Марьяну.

Свесив ноги с кручи и прильнув друг к другу, они сидели на мягком спорыше. Внизу шумели водовороты. Пенистые буруны, облизывая берег, стремительно мчали клочки соломы, карчи, мелкую щепу.

Увлеченные разговором, ни Юнька, ни Марьяна не заметили, как рядом с ними в земле образовалась глубокая трещина. Она быстро ширилась, и глинистая глыба медленно сползала вниз и вдруг рухнула в реку так, что взметнулся огромный столб воды… Сердце Марьяны замерло от страха. Юнька схватил ее за руку, оттащил в сторону.

— Сесть бы нам чуточку правее, и мы были бы уже в мутных волнах! — сказал он с дрожью в голосе. — Смерть прошла мимо нас.

— Ой! — схватившись за локоть Юньки и глядя округленными глазами на обвалившийся берег, простонала Марьяна. — Какой случай!

Юнька обнял ее, поцеловал.

— Успокойся. Теперь все уже прошло.

Горнист проиграл сбор. Кавбригада начала готовиться к походу, но бойцы 1-го Афипского полка и Ахтарского чоновского отряда оставались на месте.

Воронов вздыбил коня, проскакал вдоль выстроившейся колонны, подал команду:

— Становись в пары! Шагом марш!

Колонна двинулась в путь, вытягиваясь на ходу в длинную цепочку, помчалась по дороге.

Части 9-й Красной армии теснили белогвардейцев к морю на всех трех фронтах — от Таманского полуострова до Гривенской.

Бригада Демуса, что называется, наступала врагу на пятки, гнала его по всему Ачуевскому тракту, нигде не давала закрепиться. Орджоникидзе и Левандовский следовали за передовыми войсками на «фордике». Задержались у прорвы [563] Прорва — здесь — топкое место, яма в болоте. — прим. Гриня , через которую недавно переправлялись улагаевцы. Жуткую картину представляла собой гать из повозок, загнанных в болото вместе с лошадьми. Берега прорвы были изрыты воронками от снарядов и завалены трупами убитых солдат. Здесь же торчали вверх колесами две пушки.

Петька Зуев осадил гнедого дончака и, приветствуя командующего армией и Чрезвычайного комиссара, взял под козырек, улыбнулся безусым загорелым лицом шоферу, спросил:

— Почему остановились? Боитесь, переправа не выдержит?

— Чем черт не шутит! — ответил шофер.

— Ничего, не бойтесь! — сказал Петька, забирая в левую руку повод и трогая коня шенкелями. — Белые всю свою армию переправили по этому настилу. Да и наших частей сколько уже перебралось.

Шофер обернулся к военачальникам, спросил:

— Ну что? Поедем?

Орджоникидзе и Левандовский, беседовавшие вполголоса о чем-то, только сейчас заметили, что машина их стоит, посмотрели через ветровое стекло вперед.

— Что там? — спросил комиссар.

— Переправа ненадежная, — ответил шофер. — Что прикажете делать?

Орджоникидзе и Левандовский вылезли из машины, осмотрели зыбкую гать, лежавшую на убитых лошадях, как на резиновых подушках, попробовали ее крепость ногами, но она даже не покачнулась от их усиленных толчков.

— Давай, дорогой! — махнул рукой Орджоникидзе.

Шофер включил мотор, и машина медленно поползла

по бревенчатому настилу, качаясь словно на волнах. Потом командующий и комиссар заняли в «фордике» свои места и пустились догонять части, ушедшие уже далеко от них…

По мере приближения к морю песчаные берега Протоки становились все ниже и ниже. Слева и справа поднимались камыши да сверкали зеркала лиманов.

У Ачуева для переправы войска на левый берег Протоки белые использовали четыре парома, лодки, байды [564] Байда — парусная рыбацкая лодка на Азовском море. — прим. Гриня и наспех сколоченные плоты. Правый берег был запружен солдатами, которые никому теперь не подчинялись и дрались между собой за каждую лодку. Многие бросались вплавь, но мало кто добирался до противоположного берега. Вперемешку с пехотинцами плыли на лошадях и кавалеристы. Храпя и фыркая, кони наталкивались на переполненные людьми лодки и опрокидывали их.

На одном из паромов, когда он находился на самой стремнине, оборвался канат. Течение подхватило тяжело нагруженный паром и понесло к морю.

Паром подминал байды, пловцов, лошадей, и, прежде чем подтянули его к берегу, под ним погибло больше ста человек.

Комендантская группа, созданная из отборных офицеров, вместе с генералами, растерявшими свои войска, пыталась навести порядок во всей этой каше, отправить хоть бы несколько сот солдат на подмогу арьергарду, но все ее усилия не имели никакого успеха. Размахивая парабеллумом, Бабиев кричал срывающимся голосом:

— Именем командующего приказываю отойти от берега и занять оборону!

На лице его багровели три кровоподтека. Темно-синяя черкеска с оборванной полой залита грязью, серебряные газыри рассыпались, погон остался один, и тот болтался на ниточке, штанина на галифе с кожаными леями [565] Леи — нашивки, обыкновенно кожаные, на кавалерийских брюках в местах, при езде соприкасающихся с седлом. — прим. Гриня разорвана от кармана до колена.

— Ни шагу назад! — в бешенстве горланил Шифнер-Маркевич, паля из нагана в воздух. — Защищаться до последнего патрона!

Но в генералов полетели кочки [566] Кочка — затверделая кучка земли; пень, едва видный от земли, заросший мохом; болотный выплавок, также обросший. — прим. Гриня , камни, и они вынуждены были укрыться на баркасе от разъяренных солдат и уплыть на левый берег Протоки.

Шифнер-Маркевич безнадежно развел руками:

— Остановить стихию мы бессильны.

Вся гряда, протянувшаяся от Ачуева до моря, кишела белогвардейцами, которые направлялись к косе, расположенной между устьем Протоки и Сладким гирлом [567] Гирло — протока, рукав в дельтах крупных рек, впадающих в Черное и Азовское моря; узкий, короткий пролив, соединяющий лиманы меж собой; проток, соединяющий лиман с морем. — прим. Гриня . Ее площадь — длиной в пять-шесть верст и шириной не более пятидесяти сажен — была заполнена войсками, военным имуществом и обозами, прибывшими сюда еще с вечера.