Петр Радченко - На заре

Лодка заполнилась бойцами. Последним в нее спустился Виктор Левицкий. Гребцы взмахнули веслами, направились по проливу к косе, прилегавшей всей своей шестиверстной длиной к морю. Вскоре на баркасах остались лишь шкиперы, мотористы да несколько казаков для охраны флотилии.

Дождь утихал. Засада была устроена на берегу Сладкого гирла. Лаврентий залег в осоке рядом с небольшим бугорком, на котором Аминет установила свой пулемет.

— И тебе не боязно? — спросил ее Лаврентий.

— А чего бояться? — пожала плечами Аминет. — В астраханских песках я видела не такие страхи, и то ничего…

— Ни, ты, мабуть, все же по ошибке дивчиной родилась, — сказал Лаврентий и, помолчав, вздохнул: — Ох и снятся Гаврюхе кислицы. [576] Вот, кому-то кислицы снятся! — означает, что характер у человека не сахар — и «повезет» кому-то с женихом (невестой). Так говорят о людях с непростым, своевольным, в какой-то степени даже вредным характером. — прим. Гриня Будет, бедолага, перед пулеметчицей по струнке ходить… Да, факт на лице.

На Ачуевской косе [577] Ачуевская коса — участок морского берега, отделяющий Азовское море от группы лиманов реки Кирпили; но здесь — автор явно имеет в виду берег Азовского моря от устья реки Протока до реки Гирло Сладкое. — прим. Гриня белогвардейцы продолжали грузиться на суда. Оттуда до Сладкого гирла доносился неясный шум. Сквозь тьму невозможно было разглядеть ни косу, ни корабли, стоявшие на рейде.

— Наверно, много еще там врангелевцев, — шепнул Шмель, прислушиваясь к отдаленному шуму.

— Пушку б сюда, да пальнуть по скопищам, — отозвался Вьюн. — Вот бы переполоху было!

— Они и без пушек в пыжи сбились, без оглядки тикают, — сказал Лаврентий.

Дождь совсем перестал. Кое-где из-за туч выглядывали звезды.

Незадолго до рассвета со стороны плавуна, где находились белогвардейцы отряда Буряка, к гирлу подошла моторная лодка. Виктор догадался, что она появилась с разведывательной целью, и поэтому приказал бойцам соблюдать строжайшую тишину. Его догадка подтвердилась. Прошмыгнув по гирлу к морю, лодка повернула назад и медленно заскользила вдоль берега, где притаилась засада.

— Ваше благородие, может, в очерете и на берегу пошарим? — долетело с лодки.

Сидевшие в засаде прижались к земле, не шевелились.

— Нечего время терять, — прозвучало в ответ. — Надо возвращаться.

Лодка направилась к плавуну. Через несколько минут вдали застучали моторы. Это приближался караван баркасов и лодок, на которых Буряк отправлял с лимана на Ачуевскую косу первую партию солдат и офицеров.

По цепи, залегшей на берегу гирла, тихо от бойца к бойцу пронеслась команда:

— Приготовиться!

Пулеметчики и стрелки припали к оружию. Из-за камышей, покачиваясь на темных волнах, один за другим выплывали баркасы с буряковцами. Без всяких мер предосторожности они полным ходом приближались к Сладкому гирлу и наконец вошли в него. Виктор метнул гранату в головной баркас и громко крикнул:

— Огонь!

Треск винтовочных залпов слился с гулким стрекотом пулеметов и взрывами гранат… Уцелело не более десяти шлюпок, из числа тех, которые замыкали караван Они сразу же развернулись и стали удирать от места побоища к плавуну.

Завершив разгром вражеской флотилии, бойцы из сотни Левицкого и чоновского отряда Аншамахи немедленно покинули берег гирла и присоединились к основным своим силам, сидевшим в камышах близ Кучугурской гряды [578] Кучугурская гряда — полоса суши (возвышенностей), отделяющей лиманы Сладковской группы от Азовского моря (Кучугуры — в переводе с тюрского — зыбучие пески). — прим. Гриня в засаде.

Загорелось утро. Туман, висевший над лиманами, постепенно окрашивался в малиновый цвет. Под покровом этой пелены бойцы теперь перебрались поближе к морю. Враг находился где-то здесь, недалеко. Порой ветер доносил с плавуна шум голосов и плеск воды. Надо было все время держаться настороже.

С небольшой возвышенности, поросшей кустарником, хорошо просматривались лиман, берег моря и плавуны, разбросанные среди камышей. Виктор со своим ординарцем залег на ней и стал наблюдать за окружающей местностью.

Утром отряд Ковтюха перешел по наплавному мосту Черный Ерик, начал продвигаться к Сладкому лиману и Кучугурской гряде, но противника там уже не было.

Буряк после разгрома флотилии в Сладком гирле снял все подразделения из-под Черноерковского хутора и перебросил на плавун, находившийся недалеко от залива, на северо-восточной стороне Сладкого лимана. Территория последнего оплота буряковцев не превышала по размеру обычную церковную площадь небольшой кубанской станицы. В камышах лежали мешки с продовольствием, ящики с боеприпасами. Как цепные овчарки, из-за укрытий выглядывали станковые пулеметы.

Теперь полковник Буряк надеялся на этот плавучий остров, который двигался в сторону гряды, отделявшей лиман от моря. Весь восточный край плавуна был облеплен солдатами и белоказаками. Упираясь длинными шестами в илистое дно, они подталкивали плавун. Им помогал попутный ветер, налегавший, как на паруса, на высокие, густые заросли. Белогвардейцы рассчитывали, что им удастся доплыть до гряды, выйти по ней к Ачуевской косе и там погрузиться на корабли. Дозорные вели наблюдение за открытыми плесами, за другими плавунами, но нигде ничего подозрительного не обнаруживали. На снарядном ящике среди гребцов, орудовавших шестами, стоял долговязый вахмистр в расстегнутом френче, с ног до головы запачканный грязью, и громко выкрикивал:

— Раз-два — взяли! Ну-ка — нажали!

Когда плавун попадал на мелководье и движение его замедлялось, на помощь гребцам приходили дополнительные команды. Они спускались в воду и напирали на края плавучего острова плечами.

— Ничего, ребята! — подбадривал их вахмистр. — Солдата огонь прокаляет, ветер продувает, а солдат все такой же бывает.

После одного такого аврала к гребцам подошел Буряк. Поглядев воспаленными глазами на промокших, усталых, облепленных болотной тиной солдат, он сказал простуженным голосом:

— Если проберемся к своим, братцы, всем по Георгиевскому кресту дам.

— Как бы нам, ваше высокоблагородие, большевики раньше по деревянному не дали, — угрюмо промолвил чернобородый казак.

— Как тем, что на баркасах, — добавил кто-то.

В воздухе послышался гул самолета. Все подняли головы, зарыскали глазами по небу.

— Всем немедленно укрыться в зарослях! — приказал Буряк.

— А может, это наш аэроплан, — сказал пожилой офицер, глядя в голубую высь.

Гул нарастал, но самолет не показывался. Он кружил где-то в стороне, видимо очень низко над болотом. Белогвардейцы настолько увлеклись наблюдением за воздухом, что перестали работать шестами. Плавун медленно полз по лиману, приближался к косе, на которой засели казаки сотни Левицкого и чоновцы Аншамахи. Вот он коснулся прибрежных камышей и заскользил по мелководью.