Петр Радченко - На заре

— Ничего, будет катюге по заслугам, — вставил Шмель. — Только бы удрать не успел.

Аншамаха окинул взглядом широкое поле, бугристое, пересеченное оврагами.

— Здесь, это самое… гнались за мной и Перевертайлом хвостиковцы. Хорошую лошадь запалил [586] Запалить лошадь — загнать, измучить продолжительной или быстрой ездой. — прим. Гриня я тогда…

Петька Зуев указал на всадников, быстро приближавшихся к бугру.

— Начальство едет.

Орджоникидзе и Левандовский остановили коней у перекрестка дорог. К ним подъехали Воронов, Демус, Жебрак и Корягин. На груди Воронова сверкал орден, полученный за взятие Приморско-Ахтарской.

Увидев Корягина, Лаврентий растерянно оглянулся по сторонам, как бы выискивая место, куда спрятаться, но тут Корягин заметил его, воскликнул удивленно:

— Кого я вижу! Неужто ты, Никифорович?

Лаврентий спустился к нему с бугра.

— Я, Петр Владиславович. Ей-богу, я! Не ожидали, что вернусь?

— Наоборот, ждал, верил! — Корягин сжал его руку. — Ну, здравствуй, Лаврентий Никифорович. Будем вместе Краснодольскую освобождать.

— Спасибо, что не попрекаете прошлым, — промолвил растроганно Лаврентий.

— До встречи в станице! — попрощался Корягин.

Командующий и Орджоникидзе остались довольны смотром. Тут же, под бугром, на коротком совещании приняли решение атаковать Краснодольскую на рассвете следующего дня.

— А теперь, товарищи, разрешите расстаться с вами, — сказал в заключение Орджоникидзе. — Еду на Терек! — Он вырвал из блокнота листок, протянул Левандовскому. — Попрошу вас, Михаил Карлович, сегодня же отправить эту радиограмму в Москву.

Левандовский пробежал ее глазами. В телеграмме сообщалось:

10 сентября 1920 г.

Москва. Кремль. Ленину

Ни одного солдата из десанта Врангеля на Кубани нет. Банды генерала Хвостикова и Крыжановского частью истреблены, частью прижаты к горам. Операция еще не закончена. У нас безусловно превосходство людских и технических сил, но сильно затрудняют операцию условия горной войны. Сегодня выезжаю на Терек для проведения ряда народных съездов горцев.

— Надеюсь, Михаил Карлович, что мы сможем в ближайшее время доложить Владимиру Ильичу о полной ликвидации банд Хвостикова, не так ли? — спросил Орджоникидзе.

— Будет так, и только так! — заверил его Левандовский.

В штабе хвостиковской армии, разместившемся в монастыре, на военный совет собрались генералы и офицеры. Хвостиков сообщил им о «печальной участи» десантов на побережьях Азовского и Черного морей, о концентрации частей Красной Армии под Кавказской.

— Таким образом, над нами нависла смертельная угроза, господа, — сказал он в заключение. — Поэтому я принял решение отвести армию в Тебердинское ущелье и через Клухорский перевал [587] Клухорский перевал — самый высокогорный участок Военно-Сухумской дороги на границе между Кубано-Черноморской областью РСФСР (Карачаево-Черкесской Республикой) и Грузинской Демократической Республикой (Республикой Абхазия). Представляет собой проход между истоками рек Северный Клухор и Клухор Южный (река Клыч). — прим. Гриня уйти в Грузию. Уходить надо немедленно, сегодня же. — Он остановил взгляд на Бородуле. — На вас, господин есаул, я возлагаю ответственность за организацию отхода наших частей из Краснодольской.

— Слушаюсь, ваше превосходительство! — козырнул Бородуля.

Матяш с потупленной головой сидел рядом с Гусочкой. Он готов был броситься на генерала, которого считал прямым виновником разгрома врангелевских десантов на Кубани.

Хвостиков обернулся к нему:

— А вы, господин хорунжии, с подъесаулом Минаковым и корнетом Джентемировым будете прикрывать отступление из станицы.

Матяш медленно поднялся. Черная ненависть разъедала ему душу, мутила разум. Сверкнув исподлобья глазами, он сухо выдавил:

— Слушаюсь!

Гусочка хотел что-то сказать, но Хвостиков не дал ему рта раскрыть, ткнув в его сторону пальцем:

— А ты, атаман, постарайся выжечь все большевистские гнезда в Краснодольской.

Гусочка подхватился с дивана, выпалил:

— Будет сделано, господин енерал-майер!

В приемную игуменьи, где шел совет, заглянул Валерьян, перекрестился и доложил с порога:

— Алексей Иванович, там какой-то полковник к вам…

— Это господин Жуков, — оживился Хвостиков. — Просите его!

В приемную вошел низкорослый, плотный мужчина в темно-серой черкеске с погонами полковника. Стукнув каблуками, он вскинул руку к кубанке и, облизнув пересохшие губы под черными усиками, отрапортовал:

— Прибыл по вашему приказанию, господин генерал-майор!

Хвостиков кивнул ему в знак приветствия и тут же объявил:

— Все, господа! Можете быть свободны.

Офицеры вышли.

Хвостиков указал полковнику на кресло:

— Прошу садиться.

Жуков сел. Хвостиков опустился на диван и, помедлив немного, сказал:

— Вызвал я вас, господин полковник, по очень важному делу, но прежде всего хочу познакомиться с вами поближе… Расскажите о себе… о своих планах на будущее…

Смуглое, полнеющее лицо Жукова передернулось.

— Что вам сказать? — промолвил он усталым голосом. — Я коренной кубанец. Прибыл с десантом генерала Улагая… После неудачного похода нашей экспедиции добровольно изъявил желание остаться на Кубани и готовить вооруженное восстание казаков против большевистской совдепии.

— Это благородная, но весьма трудная задача, — заметил Хвостиков. — Основная масса казачества не протянула нам руку помощи, хуже того — предала нас.

— А мы, по существу, ничего не сделали для того, чтобы заинтересовать казачество и привлечь его на свою сторону, — сказал Жуков. — Туманные лозунги, расправа над вождями самостийников Рябоволом и Калабуховым, разгон Кубанской рады. Все это оттолкнуло казаков от деникинской армии. Ошибка за ошибкой, просчет за просчетом. И все же я не теряю надежды. На Кубани существуют и действуют антибольшевистские подпольные организации. Это моя главная опора.

— Ну и что же вы намерены предпринять сейчас? — спросил Хвостиков.

— Начну с духовенства, — сообщил Жуков, — Завтра-послезавтра буду в Екатеринодаре, у епископа Иоанна…

— Одну минуточку! — прервал его Хвостиков. — Мне кажется, вам будет не бесполезно познакомиться с одной особой. — Он окликнул в окно мать Иоанну и, когда та явилась в приемную, сказал ей: — Будьте любезны, пригласите ко мне мать игуменью.

Старуха отвесила низкий поклон и молча удалилась.

Игуменья не заставила себя долго ждать. Хвостиков представил ей Жукова, объяснив при этом о намерении последнего побывать у епископа Иоанна.

В глазах игуменьи мелькнул испуг.