Петр Радченко - На заре

Из сада вышли Агриппина Леонтьевна и Аннушка Соловьева. Увидев Доронина на балконе, Агриппина Леонтьевна приветственно помахала ему рукой, крикнула:

— А мы к вам, Павел Федотович!

— Милости прошу!

Аннушку поразил своим блеском кабинет председателя коммуны.

— Да тут у вас как в нашем Зимнем театре. Зеркальные стены, — сказала она.

— А вы как думали, Анна Назаровна? — весело прищурился Доронин. — Теперь нам, коммунарам, занимать эти хоромы Меснянкина. Это была его спальня. А последние годы, до самой революции, здесь обитала Вера Аркадьевна, дочь помещика.

— Сейчас она игуменствует в Успенской пустыни, — Агриппина Леонтьевна указала в сторону монастыря. — Вот, рядом с нами.

— Райская жизнь была у Меснянкиных, — заметила Аннушка.

— Вышвырнула их революция, — сказал Доронин и взглянул на Соловьеву: — В гости к нам или по делу какому?

— И по делу, и в гости! — ответила Аннушка. — Но начнем с дела.

У недавно выстроенного краснодольского клуба толпилась молодежь. На площади расхаживали парочки, лузгали семечки.

У ревкома Василий вел с казаками беседу о военных событиях на Западном и Южном фронтах. Направляясь в клуб, мимо них прошли Соня и Клава.

Послышался стук колес, фырканье лошадей. К ревкому приближались три подводы. На них сидели парни и девчата. Василий сдвинул кубанку на затылок, сплюнул табачную гарь, проговорил:

— Ага, уже едут!

С головной подводы соскочили Гаврила Мечев и Леонид Градов.

— А где же Соловьева? — спросил Василий.

— Зараз приедет, — ответил Гаврила.

Подводы заехали во двор ревкома.

К Василию подошла Фекла Белозерова, отвела в сторону, на ухо шепнула:

— Старый Бородуля лежит в своем погребе мертвый.

— Отчего же это он? Сам помер или убитый?

— Не знаю. Сорочка разодрана. Лицо синее.

— Поганое дело, — покачал головой Василий.

На линейке подъехали Аннушка и Аминет. К ним подбежали Соня и Клава, расцеловали подруг.

— К нам в глушь решила заглянуть? — обратилась Соня к Соловьевой.

— Товарищ Юдин в гости к вам меня привез, — улыбнулась Аннушка.

Уже совсем стемнело. На безоблачном небе замерцали золотистые звезды. В хатах зажглись огни. На площади у клуба весело шумела неугомонная молодежь. Здесь же с казачатами, шнырявшими меж взрослыми, бегал и Гришатка в большой отцовской шапке, закрывавшей ему глаза, и стеганом солдатском ватнике до пят.

В фойе было многолюдно. На скамейках вдоль стен сидели пожилые казаки и казачки, пришедшие сюда слушать докладчицу из города. Среди них находилась и Мироновна. Соня поклонилась ей, села рядом.

— А чего ж твои батьки не пришли послухать про Ленина? — спросила у нее Мироновна.

— Придут, — сказала Соня и указала глазами на Соловьеву: — Вот она будет делать доклад.

— Оця дивчина? — удивилась Мироновна.

— Она студентка, замужем, — пояснила Соня. — Учится в медицинском институте, будет доктором.

В широко открытых дверях показались родители Сони. Калита обвел внимательным взглядом лепной потолок, под которым ярко горела лампа-молния, высокие окна, долго всматривался в портреты Ленина и Калинина, затем легонько толкнул в бок старуху:

— Ты глянь, Дуня, як тут гарно, то и проче.

— Правда твоя, — кивнула Денисовна. — Ото ж покойному Корягину большое спасибо, царство ему небесное, что позаботился для нас: выстроил такую хоромину.

Калита поправил усы и бороду, задумчиво добавил:

— Добре… Значит, начатое дело доведено до конца.

Клава отперла дверь в зрительный зал, и народ повалил туда, растекаясь между рядами скамеек. Соня и Аминет заняли места во втором ряду, подле Надежды Васильевны. Неподалеку от них сели Елена Михайловна и Аннушка. К ним подсела Фекла Белозерова. Галина с матерью и отцом расположились в третьем ряду. Тут же, на самом краю скамейки, рядом с сыном пристроилась Мироновна.

Василий подошел к жене Ропота, спросил:

— Ну, как Логгин Прокофьевич поживает?

— Все еще мучается, — вздохнула Анисия. — Раны на руке и на боку затянулись, а шея никак не заживает

К ней подбежал сынишка, припал головой к груди. Она обняла его, сказала с горечью:

— Какой из Логгина теперь толк… Вязы набок свернуло [799] Свернуть вязы — свернуть шею; искалечить, сильно избить. — прим. Гриня , голову совсем не поднимает.

Гришатка приподнял шапку, заглянул в печальные глаза матери, промолвил тихо:

— Маманька, а я буду вам помогать заместо папаньки.

Анисия прижала его к себе:

— Тике на тебя и надия, сыночек. [800] Только на тебя и надежда, сыночек. — прим. Гриня

Клава поднялась на сцену, позвонила в колокольчик. Говор постепенно утих.

— Товарищи! — громко бросила в зал Клава. — Сегодня к нам из области приехала Анна Назаровна Соловьева. Она расскажет о своей поездке в Москву на Третий съезд комсомола, где выступал Ленин.

Загремели рукоплескания. Со всех сторон неслись крики:

— Да здравствует Ленин!

— Ура Ильичу!

Клава подняла руку, снова позвонила в колокольчик, но зал все еще дрожал от горячих рукоплесканий.

— Товарищи, товарищи, тише! — призывала Клава. — Нам нужно выбрать президиум из комсомольцев станицы и коммуны.

Из разных концов зала полетело:

— Аминет!

— Леньку Градова!

— Клаву Белозерову!

— Демку Вьюна!

— Гаврилу Мечева давайте!

— Калиту Соню!

— И Виктора Левицкого! — добавил Норкин.

Члены президиума заняли места за столом на сцене. Аминет объявила:

— Слово Анне Назаровне Соловьевой!

Аннушка неторопливо поднялась на трибуну.

— Мне выпала большая честь быть делегатом Третьего съезда комсомола, — начала она. — И я слушала речь нашего вождя — Владимира Ильича Ленина!

Взрыв аплодисментов опять потряс стены зала, и опять раздались крики:

— Слава вождю мирового пролетариата!

— Да здравствует наш Ленин!

С трудом уняв волнение, Аннушка продолжала:

— Делегатом на съезд меня выбрали на фронте. Я направилась в Москву, где второго октября в доме номер шесть на Малой Дмитровке открылся Третий Всероссийский съезд комсомола. Зал заседаний был переполнен посланцами комсомола со всех концов Советской России, и почти все делегаты — юноши и девушки — были, как и я, в солдатских шинелях. У каждого на шлеме, на шапке, на матросской бескозырке и на груди — красные ленты, бантики. Съезд проходил бурно, горячо. Решались очень важные вопросы о коммунистическом воспитании нашей советской молодежи. С большой речью к нам обратился Владимир Ильич Ленин. Он появился в президиуме съезда как-то неожиданно. В зале пронесся шепот: «Ленин, Ленин!» И я увидела его таким, как знала по портретам… — продолжала Аннушка. — А в зале уже творилось что-то невероятное. Все кричали: «Ленин, Ленин! Ура!» Кричала и я. Верите, я находилась в таком состоянии… совсем не понимала, что со мной происходило. Делегаты бросились на сцену. Не помню как, я рванулась вперед и очутилась рядом с Ильичем. Он смотрел на нас ласково, улыбался нам по-отечески тепло, затем вышел на авансцену. Мы запели «Интернационал». Владимир Ильич ждал, пока наступит тишина. Но мы не умолкали, аплодировали ему. Тогда он помахал рукой, достал карманные часы и показал нам циферблат, давая понять, что время не ждет. И сразу стало так тихо, что я услышала стук своего сердца. А Ленин сказал нам негромко, не напрягая голоса: «Товарищи, мне хотелось бы сегодня побеседовать на тему о том, каковы основные задачи Союза коммунистической молодежи и в связи с этим, каковы должны быть организации молодежи в социалистической революции вообще». [801] Здесь и далее искаженное цитирование: Задачи союзов молодежи (Речь на III Всероссийском съезде Российского Коммунистического Союза Молодежи 2 октября 1920 г.). В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, 5 изд., т. 41, с. 298–318. — прим. Гриня Я записала эти слова. «Эти задачи молодежи вообще, — продолжал Ленин, — и Союза коммунистической молодежи и всяких других организаций в частности можно было бы выразить одним словом…» Он сделал паузу, как бы обращаясь к нам с вопросом: «Вот вы подумайте, что это за слово…» — Аннушка окинула взглядом зал, словно тоже спрашивая, какое слово имел в виду Ленин.