Петр Радченко - На заре

Под вечер дежурный доложил полковнику о прибытии отряда Козлова. Белов вскочил, распорядился:

— Приглашай!

Через несколько минут вошел Козлов в сопровождении Забелина и офицеров, прибывших из Турции. Представив заморских гостей, Козлов спросил:

— Ну, так что тут у вас произошло?

Белов с возмущением рассказал о предательстве Минакова и о ночной стычке.

— Где же сейчас подъесаул? — спросил Орлов.

— В соседней пещере засел.

— И много с ним казаков?

— Человек тридцать.

Ковалев пощипал густые черные усы, сказал твердо:

— Надо уничтожить мерзавцев!

Как только горы погрузились во тьму, два отряда, соблюдая полнейшую тишину, двинулись вниз по Уруштену. Но в пещере, которую занимал Минаков со своей группой, уже никого не было.

Рано утром Шкрумов по снежной дороге возвращался с гор. За спиной у него — винчестер, ягдташ; на поясе патронташ; через плечи — справа и слева — подвязанные за ноги, два убитых зайца.

В районе Бахмута он неожиданно повстречался с бандой Белова, в которой находились Орлов, Ковалев, Лаштбега, Козликин и поп Забелин. Всадники спешились. Шкрумов остановился под горой, внимательно присматриваясь к каждому бандиту.

Орлов подошел к нему, спросил:

— Вы из какой станицы?

— Из Передовой. — Шкрумов назвал станицу, куда он недавно переехал на жительство со своей старухой.

Орлов присел с ним на валуне, повел разговор о житье-бытье станичников при Советской власти. Шкрумов пожал плечами, ответил:

— Живем, да и уже… куды денешься…

— То-то и оно! — подхватил Орлов и, дружелюбно положив руку на его плечо, перешел на «ты»: — Говоришь, куда денешься? А ты переходи к нам.

Шкрумов остановил на нем долгий взгляд, затем спросил:

— Как, в банду?

— У нас не банда! — повысил голос Орлов. — У нас повстанческий отряд.

Шкрумов виновато улыбнулся в усы:

— Извините, что невпопад… У нас все так называют ваших повстанцев.

— Называют те, — сердито сказал Орлов, — против кого мы боремся! — Он указал на Лаштбегу, добавил: — Вот человек, есаул, служил у красных, а теперь с нами.

— Ясно, — протянул Шкрумов, поглядывая на Лаштбегу.

Орлов заглянул ему в глаза:

— Вот что… можешь не вступать в наш отряд, а будешь только помогать нам, информировать нас о том, что делают власти в станице.

— Э нет, — возразил Шкрумов. — В энтих делах я несходчивый человек. Ежели б чудок раньше, то, могет быть, я и согласился, а теперь нет никакой выгоды. Жизня-то пошла на поправку.

К ним подошли Лаштбега, Ковалев и Козликин, также уселись на камнях.

— Ну, что? — издали обратился Белов к Орлову. — Не соглашается?

Полковник мотнул головой.

— Не хочет.

— Значит, уже свыкся с Советской властью? — с укором пробасил Ковалев. — Душком большевистским пропитался?

— А он, случаем, не коммунист? — спросил Козликин.

— Коммунисты в горы не ходят, — заявил Белов — Мы с ними быстро бы разделались.

— Ну что ж, братцы, — вставая, заключил Орлов, — погуторили малость, а теперь нам пора. — Он подал руку охотнику: — Бувай, старина. Только вот что… У себя в станице скажи казакам от нашего имени, чтобы они не дюже поспешали платить налоги Советской власти. Скоро на Кубани зачнется шеремиция.

— Ясно, — кивнул Шкрумов. — Об энтом можно.

Банда села на коней, поскакала в горы.

На Куве стояло затишье. Только злобно шумела река да морозный ветер срывал поземку, вихрил ее по склонам гор и в узком ущелье.

В третьем «окне», на скале, как сарыч [904] Сарыч — хищная птица семейства ястребиных, то же что обыкновенный канюк. — прим. Гриня на вершине дерева, сидел дозорный белоказак из банды Волошко. Он внимательно глядел на дорогу в ущелье, прислушивался к завыванию вьюги, похожему на вой голодной волчьей стаи, то и дело кутался в кожух и прятал голову в приподнятый воротник.

Но вот внизу, в снежных вихрях, показалась банда Белова, державшая путь к южной стороне горы, откуда вела тропа наверх, в пещеру. Дозорный навел бинокль на конников, затем вскочил на ноги и забарабанил нагайкой в старое ведро, объявляя тревогу.

К дежурному прибежали Волошко с сыном и несколькими белоказаками.

— Шо тут случилось?

— Да вон, бачите, — указывая рукой в ущелье, ответил дозорный. — Верховые к нам.

Волошко поднес к глазам бинокль.

— Так це ж наши люди! — вскричал он. — Полковник Белов едет. А ну-ка, Поплий, ступай к хлопцам, пускай они пропустят отряд на гору.

Вскоре гости уже были в просторной, натопленной пещере, у Волошко. Представив ему посланцев из Турции, Белов сказал:

— Это те самые люди, Иван Иванович, которых мы так долго ждали.

Волцшко, казалось, на несколько минут онемел от радости, потом поспешно перекрестился, воскликнул:

— Слава тебе господи! Наконец-то дождались!.. Значит, все-таки высадился десант?

Белов молча развел руками, взглянул на Орлова. Тот, заметив его замешательство, ответил:

— Нет. Десант пока не предвидится… — И добавил: — Мы пришли сюда по заданию генерала Улагая.

У Волошко на лбу выступила холодная испарина. Он медленно вытер ее ладонью, тяжело опустился на стул, спросил упавшим голосом:

— Як же это надо понимать?

— А так… Сами будем готовить восстание…

— Сами? — Волошко уныло покачал головой. — Что-то у нас уже третий год ничего не получается.

— Ну, я бы этого не сказал! — возразил ему Забелин, — Сейчас в станицах вспыхивают бунты.

Волошко не стал спорить. Он позвал жену, велел ей приготовить ужин. Домна молча вкатила сырно [905] Сырно (мест.) — круглый, с низенькими ножками стол. , поставила его посреди пещеры, нарезала хлеб, начала наливать в глиняные миски борщ. Волошко достал из шкафчика четверть самогону, сказал:

— Раздевайтесь, дорогие гости! Будем вечерять.

Забелин расстегнул пояс, снял с себя тулуп, и Волошко увидел на нем черную рясу и большой крест на груди. Забелин помыл руки, заглянул в зеркало.

Из боковой комнаты вышли Валентина Волошко и Антонина Демьяшкевич, поздоровались с офицерами. Белов удивленно вскинул брови, воскликнул:

— О-ба! Лесовичка! Какая приятная встреча. Дай я обниму тебя на радостях.

Антонина легонько оттолкнула его от себя.

— Не балуй, господин полковник, а то я теперь острая. — Кокетливо прищурилась и вместе с Валентиной вышла из пещеры.

От борща шел аппетитный дух. Волошко наполнил стаканы самогоном. Ковалев хлопнул попа по спине тяжелой рукой, крякнул в усы:

— Ну что, батька, выпьем?

— И подзакусим, Пуд Пудович, — согнувшись чуть ли не в дугу, хихикнул Забелин, — Страсть, как я проголодался.

— А я целую неделю могу не есть — и ничего! — прихвастнул Козликин.

Орлов махнул рукой: