Петр Радченко - На заре

Наконец поднялись к верховью Урупа, заночевали в балке Черемухе. На рассвете Жебрак послал Кочатурова и Шкрумова с группой бойцов в разведку с заданием определить местонахождение банды, а сам, зная теперь, где расположился его отряд, с несколькими оперативными работниками возвратился в Преградную, куда должен был прибыть Виктор Левицкий с курсантами Нацкавшколы.

Разведчики в пешем порядке взобрались скрытой местностью на высокую гору и, засев среди сосен, на третьи сутки увидели во второй очхазде 16 пасущихся лошадей. Была солнечная морозная погода. Ослепительно сверкал снег. Разведчики просидели там еще несколько дней, но никого не увидели. Лошади оставались в балке… Но вот наконец, на шестой день, около полудня, из елового, запушенного снегом леса вышли два азиата в черных папахах и бурках, с карабинами за плечами. Внимательно оглядев в бинокли местность, они простлали на снегу бурки, стали на колени и, поднимая и опуская руки, принялись молиться. Шкрумов послал связного к Жадину, и к ночи отряд перебрался из балки Черемухи к разведчикам на гору. Утром туда же прибыл Жебрак с курсантами Левицкого.

Еще прошел день. Лошади по-прежнему находились в балке, и снова в полдень к ним пришли те же азиаты. Пересчитав и осмотрев лошадей, они вскоре скрылись.

— Надо брать этих двоих, — предложил уполномоченный ОГПУ Кривошеев.

На следующий день те же самые бандиты вышли к лошадям. Разглядев их в бинокль, Минаков воскликнул:

— Да это же мои старые знакомые! Баксанук и Дауд Крым-Шамхаловы, братья.

— Главное, не спугнуть их, — сказал Жебрак. — Если они заметят что-нибудь подозрительное, то вся банда немедленно покинет эти места. Надо действовать крайне осторожно.

Минула еще одна ночь. На рассвете, после небольшого совещания, Жебрак принял решение идти в горы по следу, протоптанному Крым-Шамхаловыми. Он был уверен, что этот след приведет в логово.

Его расчеты подтвердились. Тропа, связывавшая балку с вершиной горы, привела к зимовью банды. Видимо чувствуя себя здесь в полной безопасности, бандиты даже не выставили дозорных. Зорька только начала загораться. В горах царила тишина.

Шкрумов, Кочатуров и Кривошеев первыми очутились перед балаганами [928] Балаган — временное сооружение. Охотничьи и пастушеские балаганы служат для укрытия от непогоды (охотничьи также для маскировки), и бывают сезонные (избушка, сарай, землянка) или временные (шалаш, палатка, навес) с простейшим лежаком и кострищем. — прим. Гриня , залегли в снегу. Вскоре, обогнув вершину горы, с другой стороны подползли с бойцами Минаков и Левицкий. В балаганы полетели гранаты. Их взрывы смешались с криками застигнутых врасплох бандитов. Полураздетые, они выбегали наружу, яростно отстреливались и отходили к вершине горы. Кто-то из них узнал Минакова, крикнул:

— Подъесаул — предатель! Бейте его, хлопцы!

Перед Минаковым, словно из-под земли, вырос белоказак, с черной бородой, в одних исподниках, босой, и, сбив его с ног, рванулся в глубь леса по глубокому снегу. Минаков выстрелил ему вслед, но промахнулся. Белоказак, устремляясь на перевал, закричал своим:

— Дайте мне карабин! Дайте мне карабин!

— Надо догоняй его! — сказал Кочатуров.

Минаков махнул рукой:

— Черт с ним! Сам издохнет на таком морозе. Голый ведь. Далеко не уйдет…

Перестрелка продолжалась не более четверти часа. Большинство бандитов было перебито, около двух десятков сдалось в плен.

От пленных Минаков узнал, что убежавший к перевалу белоказак был Андрей Матяш.

— Жаль, что я его не пристрелил! — с досадой сказал Минаков.

Жадин поручил ему отправить пленных в балку Черемуху.

Минаков прибыл в назначенное место позже всех, но без пленных.

— А где же сдавшиеся? — спросил Жебрак.

— Пришлось расстрелять, товарищ начальник, — ответил Минаков.

— Кто дал вам право?! — возмутился Жебрак.

Минаков скривил рот.

— Это чего же бандитов жалеть? Они пытались бежать, вот я и применил оружие. Конвойные могут подтвердить.

Четыре милиционера, сопровождавшие пленных, подтвердили сказанное. И все же Жебрак не совсем поверил в их свидетельство: уж слишком они опасливо поглядывали на Минакова.

Кочатурову удалось схватить раненых братьев Крым-Шамхаловых, но Кочатуров прибыл в балку Черемуху без них. Когда же он вытряхнул головы Баксанука и Дауда из мешка на снег, карачаевцы начали плакать.

Подошли Жебрак, Кривошеев с товарищами. Кочатуров, указав на головы, затем на карачаевцев, недоуменно пожал плечами:

— Ми бандита секим башка, а дурной плачет!

К Жебраку подошел Виктор Левицкий, сказал:

— Николай Николаевич! Матяш Андрей во время боя убежал в горы… В одном исподнем белье. Разрешите мне найти его. Он ведь пропадет, замерзнет.

— Эк, гада какого пожалел! — бросил Минаков, — Я его нарочно отпустил, пусть закоченеет, пес паршивый.

Виктор метнул на него гневный взгляд и снова обратился к Жебраку:

— Разрешите! Может, человек одумается…

— Вряд ли, — сказал Жебрак, но, помедлив немного, согласился: — Ну что ж, попробуй.

Виктор с тремя курсантами отправился к перевалу, но Матяша так и не нашел.

Переночевав в горах, Жебрак с отрядом Жадина и курсантами Левицкого направился в Загедан, на Большую Лабу, где действовала банда подъесаула Козлова, а Кочатуров со своим отрядом двинулся в Карачай, на Архыз.

Но Кочатуров не вернулся домой. В одном из ущелий карачаевцы, мстя за смерть братьев Крым-Шамхаловых, взбунтовались и убили начальника уголовного розыска. По прибытии в Карачай они сообщили в ОГПУ, что в горах на них напала банда, в результате чего Кочатуров и погиб. Однако вскоре эта ложь была разоблачена.

Неделю спустя после операции у балки Черемухи Левицкий со своими курсантами разгромил банду Козлова. В одной из схваток он взял в плен Барейшу и направил ее в Преградную. Курсант, конвоировавший ее, ехал верхом, а бандитка шла пешком. Во время отдыха она стала приводить себя в порядок, и, поправляя платье, попросила конвоира отвернуться. Тот, не подозревая ничего, исполнил ее просьбу. Барейша мгновенно извлекла спрятанный в волосах дамский браунинг, два раза выстрелила в спину конвоира, забрала карабин, продовольствие и, сев на коня, ускакала в горы.

В ту зиму — морозную, вьюжную — советский народ понес тягчайшую утрату: 21 января умер Владимир Ильич Ленин. Вся страна была охвачена глубокой скорбью.

Ленин и смерть! Эти слова как-то не укладывались в сознании тех, кто знал Ленина, кто шел за ним в дни Октября семнадцатого года, кто громил белогвардейцев, интервентов и всегда побеждал.

Долго шел Соловьев домой с траурного собрания, состоявшегося в Зимнем театре. На Красной было многолюдно, но стояла необычайная тишина. Казалось, люди боялись нарушить ее, говорили вполголоса.